Антон Антонов-Овсеенко - Проект «Украина». Три войны России с Украиной

Можно было бы утверждать, что совершенно не так, как во времена самодержавия, обстояли дела во взаимоотношениях большевистской России с Украиной в конце 1917 — начале 1918 гг. И не так, как во взаимоотношениях Центральной рады с Временным правительством: ведь Ленин декларировал право наций на самоопределение. На самом деле Ленин такими декларациями просто тянул время, ожидая, когда по мере продолжения мировой войны обнищание масс в тылу и остервенение голодных и усталых солдат на фронте приведет к таким же кардинальным изменениям государственных устройств в европейских странах, какие произошли в России в феврале 1917 г. И, надо отдать должное, значительная часть ожиданий Ленина оказались оправданными: и германская монархия, и «лоскутная» австро-венгерская вслед за российским самодержавием рассыпались в прах еще до конца 1918 г.

Но после того, как поле битвы за Украину в значительной степени оказалось расчищенным самим ходом истории, новая советская Россия тут же предъявила те же самые феодальные права на ее территорию, сырьевые и человеческие ресурсы, что и самодержавие. «Что двигало большевиками в их походе на Украину? — задавались вопросом сторонники независимости Украины еще в начале 20-х гг. прошлого века (то есть вскоре же после окончательной оккупации Украины большевиками). — В первую очередь Украина была нужна им как колония, без которой, по их мысли, они не могли существовать… По мысли большевиков, отделение Украины не только провоцировало экономическую разруху в Московщине, но вредило самообороне самой Украины, не давало ей возможности самой справиться с силами контрреволюции» [97] Мазепа I. Більшовизм i окупацiя України. — С. 81. .

Большевикам было на руку все, что происходило в Украине, называть «контрреволюцией», если только события не вели там к установлению советской власти: в этом они, как известно, видели единственное благо не только для Украины, но и для всего человечества. И если происходящее не совпадало со стремлением к этому идеалу, следовало помогать «делу» оружием.

Большевикам было на руку все, что происходило в Украине, называть «контрреволюцией», если только события не вели там к установлению советской власти.

«Вся экономическая политика большевиков в Украине сводится к безоглядному вывозу с Украины ее материальных ресурсов» [98] Мазепа I. Більшовизм i окупацiя України. — С. 85. , — описывал ситуацию участник тех событий, украинский государственный деятель Исаак Мазепа. Именно за этим стремились сюда большевики, когда штурмовали Киев 23–26 января 1918 г., а заняв его, принялись «огнем и мечом» выжигать всякое сопротивление советской власти. Как незадолго до того в Крыму, большевики в Киеве, при поддержке «революционных» матросов Черноморского флота, принялись грабить и убивать. Под предлогом насаждения «лучшего будущего» в Украине в действительности уничтожалось все лучшее из человеческого ресурса — интеллигенция, военнослужащие, дворяне, студенты, священнослужители: ведь место в этом «лучшем будущем» должно было остаться только для пролетариата и беднейшего (!) крестьянства. В итоге в Киеве в начале 1918 г. разразилась настоящая вакханалия убийств: «Расстрелы производились в Мариинском парке, на валах Киевской крепости, на откосах Царского сада, в Анатомическом театре, у стен Михайловского монастыря» [99] Соколов Д. В . Таврида, обагренная кровью. Большевизация Крыма и Черноморского флота в марте 1917 — мае 1918 г. — С. 181. . Есть достоверные подтверждения и того, что именно в момент разгула насилия в Киеве в январе 1918 г. красногвардейцы расстреляли митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского).

Вскоре прославившиеся революционными расправами моряки-черноморцы принялись помогать установлению советской власти в отвоеванной у «врагов революции» Одессе: вставшие на рейде порта в феврале 1918 г. корабли «Синоп», «Алмаз», «Ростислав» и «Прут» использовались одновременно как места заключения и казней офицеров: многим повезло быть расстрелянными и сброшенными за борт, другим повезло менее — их заживо сжигали в корабельных печах [100] Там же. — С. 185. .

Особого внимания заслуживает история с «завоеванием» большевиками территории Крымского полуострова. Севастополь, бывший базой Черноморского флота, встретил Февральскую революцию спокойно, без эксцессов — в отличие от Петрограда и Гельсингфорса (Хельсинки), где стояли корабли Балтийского флота России, и где офицеров во множестве буквально резали, жгли, убивали [101] Там же. . Причем это спокойствие Севастополя стало очевидной заслугой вице-адмирала Александра Колчака, который в то время как раз командовал Черноморским флотом.

Крым, однако, изначально представлял из себя немалую трудность с точки зрения принадлежности его территории тому или иному государству. Напомним, что до того, как России удалось силой оружия захватить территорию полуострова, Крым в течение трех (!) веков находился во владении Турции. Так что к 1917 г. помимо великороссов и украинцев справедливые притязания на полуостров предъявляли крымские татары. Однако по завершении активной фазы Февральской революции татары, как и поначалу украинцы, заявили о своем намерении оставаться в составе России, несмотря и на кардинально изменившееся государственное устройство: Крымско-мусульманский комитет, по свидетельству П. Н. Милюкова, еще 6 мая 1917 г. «самым решительным образом» опроверг слухи о том, что крымские татары будто бы требовали автономии Крыма [102] Милюков П. Н . История второй русской революции. — С. 128. .

Но затем так же, как и в Петрограде, по мере возрастания политической разноголосицы, деятельности крайне левых партий, с которой оказалось совершенно не в состоянии справиться Временное правительство, чей состав постоянно менялся, обстановка на полуострове начала напоминать анархию. Со временем эта анархия обрела внятные политические очертания — большевистские. Хотя и не сразу: на выборах в городскую думу Севастополя 16 июля 1917 г. за эсеров проголосовали 83,7 % военных и 72,6 % гражданских лиц; за большевиков — всего по 2,3 % и 0,3 %, соответственно. Быть может, такому оглушительному успеху эсеров способствовал недавний, в июне 1917 г., визит в город «бабушки русской революции» Екатерины Брешко-Брешковской. Или настойчиво доносившиеся из Петрограда слухи о покупной активности большевиков: этот вздор, распространившийся в печати при прямом содействии Керенского, возглавившего с 11 июля Временное правительство, имел целью их полную дискредитацию и вывод из политической борьбы. Толчком к публикации в столичной газете «Живое слово» 5 июля 1917 г. допроса мифического прапорщика Ермоленко — с пересказанными им откровениями германских офицеров о том, что Ленин черпает средства из штаба германской армии, — послужило Июльское вооруженное выступление в Петрограде. Большевики тогда сами его спровоцировали своей безудержной агитацией в армии, но когда восстание неожиданно началось 3 июля, они сначала опубликовали в «Известиях» призыв к спокойствию, а потом все же решили встать во главе восстания — чтобы «не потерять лицо». Тогда-то перепуганный насмерть Керенский («насмерть» — буквально, поскольку по городу в течение 3–5 июля разъезжали грузовики с транспарантами «Первая пуля — Керенскому») и спровоцировал публикацию этой фальшивки. Выдумка эта, впрочем, как обрела громадную популярность в 1917 г., так и продолжает ею пользоваться по сей день [103] См.: Антонов-Овсеенко А. А. Большевики. 1917. — М.: АСТ, 2014. — 352 с. . Но тогда, в июле 1917 г. первоначальная цель Керенского была ненадолго достигнута: весь «цвет» штаба большевиков, включая Троцкого и исключая Ленина и Зиновьева, в количестве 72-х человек был арестован и заключен в «Кресты», началось объединенное следствие по делам 3–5 июля и шпионажа в пользу Германии, и большевики, таким образом, оказались выведенными из политической игры. Очевидно по той же причине упала популярность большевиков и в Севастополе, что и сказалось на результатах выборов в городскую думу 16 июля.