Александр Хинштейн - Кризис

Ходорковский видел себя будущим президентом страны, ну, или, по крайней мере, премьер-министром. Он активнее всех остальных олигархов участвовал в политике, спонсируя самые разные партии: от КПРФ до «Яблока». На выборах в Госдуму IV созыва «Юкос» планировал провести более 120 «своих» депутатов. Арест в новосибирском аэропорту «Толмачево» разрушил эти надежды

Недолго думая, Ходорковский взял да и зарегистрировал собственный банк, исключительно под кредит.

Но потом затея эта очень ему понравилась. В итоге «Менатеп» стал уполномоченным банком государства, через него бюджет переводил госкредиты предприятиям.

— Мы брали деньги у государства, — рассказывал Ходорковский позднее, - передавали их государственным предприятиям, а потом брали деньги у государственных предприятий и возвращали их государству.

Хитрость заключалась в том, что, получив всякий раз казенные средства, Ходорковский не спешил отправлять их адресату, а методично принимался прокручивать. В условиях дичайшей инфляции каждый день просрочки оборачивался сумасшедшей прибылью.

— Эти люди, — констатирует советский банкир с 50-летним опытом Михаил Зотов, имея в виду Ходорковского и ему подобных, — получили «мешки денег» в виде дешевых кредитов Госбанка. Никто не контролировал, куда они уходят, на какие цели тратятся… Сколько денег ушло в эту «черную дыру», именуемую «начальной банковской реформой», и по сей день никто не знает.

Зато знаем мы другое — период зарождения молодого российского капитализма закончился крахом для всей страны. Осенью 1991 года могущественная империя развалилась, точно колосс на глиняных ногах, превратив десятки миллионов граждан в нищих.

Вот это был кризис так кризис…

…6 января 1990 года в украинских Черновцах случилось банальное ДТП: обкомовская «Волга» врезалась в чей-то «Жигуленок». От удара номенклатурный багажник открылся, и взорам толпы предстала волнительная картина: он был до отказа наполнен давно забытым, вожделенным дефицитом — колбасой, окороками, сырами.

Это до какой степени надо было довести и обозлить народ, чтобы вид одной только свиной грудинки спровоцировал почти революцию. Возмущенные люди вышли на улицы, собрали многотысячные митинги, еле-еле обошлось без захвата обкома. («Волгу», само собой, в бешенстве разнесли по частям.)

События в Черновцах сегодня мало кому памятны, зато их название на слуху осталось — колбасная революция.

Именно колбасная, потому что в большинстве своем люди вставали по другую сторону баррикад не столько по причинам идеологическим, сколько сугубо практическим: если в животе урчит и нечем кормить семью, поневоле задумаешься насчет топора.

Кризис при слабой власти — трагедия для всей страны. Кризис при сильной — шанс на спасение.

Горбачев просто оказался недостоин той исторической миссии, которая выпала на его долю. Мелкая, полая изнутри, как целлулоидный пупс, фигура. Он и сам поди не заметил, как проспал и проболтал страну.

Нельзя сказать, чтобы президент СССР совсем уж ничего не делал. Делал. Но лучше бы его разбил паралич. Все попытки советского правительства спасти ситуацию неизменно заканчивались провалом, с тем же успехом пожар можно было тушить бензином.

Страна разваливалась на глазах. Везде лилась кровь. По всему Союзу полыхали митинги и стачки. Рабочие требовали зарплат и хлеба, национальные республики — суверенитета.

Некогда богатейшая империя стояла перед угрозой голода и холода; во многих регионах топить было уже нечем. Подходили к концу запасы хлеба и муки.

Тревожные телеграммы из регионов в Москву очень точно передают почти фронтовую обстановку того времени:

«Облисполкомом выделено муки по 260 г на человека. Это ниже нормы военного времени» (Читинская область). «В области остатки муки резко снижены. Составляют 6 тыс. тонн, что соответствует трехдневному запасу, обстановка грозит срывом снабжения населения хлебом» (Свердловская область). «Обстановка с обеспечением области продовольствием, фуражным зерном остается крайне напряженной… В настоящее время область имеет запас муки всего на три дня» (Челябинская область).

В 1991-м, в последний год перестройки, спад производства достиг 11 %, ВВП упал на 13 %, национальный доход — на 20 %, а внешнеторговый оборот — на 37 %. Такой безнадеги не было даже после Великой Отечественной…

Ну, конечно же, власть — от большого ума — в очередной раз врубила печатный станок. Рублевая масса выросла в 4,4 раза, но облегчения это не принесло. Инфляция зашкаливала за все возможные пределы, достигая ежемесячно (!) от 12 до 35 %. При этом и зарплаты задерживались регулярно, да и купить что-либо на них было невозможно.

По всей стране ввели карточную систему. В столице продукты отпускали только при наличии прописки. Однако и это не спасало. Пользоваться же услугами кооператоров и отовариваться на Рижском рынке могли позволить себе единицы.

Уже потом академик Леонид Абалкин, успевший недолго прослужить зампредом Совмина СССР, скажет, что на руках у населения мертвым грузом скопилась в тот период гигантская сумма: свыше 100 миллиардов рублей. (По другим данным — порядка 133 миллиардов.)

С этими деньгами надо было что-то делать. Но вместо того чтобы воспользоваться чужим опытом — хоть отечественным, хоть зарубежным, — горе-реформаторы пошли по пути наименьшего сопротивления: затеяли приснопамятный обмен рублей, больно ударивший по карманам граждан.

Конечно, денежные реформы проводились в СССР и прежде. И в 1922-м при Ленине, и в 1947-м при Сталине, ив 1961-м при Хрущеве старые рубли тоже меняли на новые. Однако все эти деноминации проходили постепенно, растягиваясь на недели, а то и месяцы.

Горбачев же, как обычно, предпочитал действовать кавалерийским галопом.

Об обмене объявили внезапно, точно о вселенском катаклизме, — накануне вечером. Из выпуска программы «Время» страна с изумлением узнала, что 50- и 100-рублевым купюрам остается жить всего 3 часа — до полночного боя кремлевских курантов, после этого карета превратится в тыкву, а лакеи — в крыс.

Наиболее предприимчивые бросились на почту отправлять сами себе переводы. Другие — к сберкассам, с ночи занимать очередь.

Обмен старых купюр на новые проходил всего 3 дня. В одни руки выдавали по 500 рублей. Сбережения, которые люди копили годами, в мгновение ока превратились в труху.

Геращенко Виктор Владимирович (р. 1937) — профессиональный банкир, председатель правления Госбанка СССР (1989–1991), председатель Центробанка России в 1992–1994 и 1998–2002 гг .