Филлип Найтли - Ким Филби - супершпион КГБ

Сент-Джон был настолько рад, что Киму наконец-то удалось найти работу, что заехал повидаться с ним. Филби-старший был очень удивлен поведением своего сына: «Он не только освещает события в Испании с позиций генерала Франко, — писал Сент-Джон своему другу в МИД, — но, кажется, считает их дело правым». Журналисты — коллеги Кима также отметили его статьи и, очевидно, иногда их слова, осуждающие своего собрата, доходили до него. Эрик Гедэй, журналист, которого Ким встретил в Вене и вместе с которым работал, через своего коллегу, члена коммунистической партии, передал Киму следующее послание: «Передайте ему, что мне больно видеть его в такой компании». Поскольку посыльный был коммунистом, Филби доверил ему передать Гедэю такой ответ: «Скажи Эрику, пусть он не всегда верит своим глазам. Я не изменился». '

Но не все были введены поведением и рассуждениями Кима в заблуждение. Коллега Филби по Кембриджу Л. Тюдор Харт заявил, что из бесед с Филби в университете у него сложилось впечатление, что такой убежденный коммунист не меняет своих идеалов. «Когда Ким поехал в Испанию как сторонник Франко, я сразу же предположил, что это лишь прикрытие, что он работает пропаганды. Подобное же можно сказать и о восстании в Варшаве, битве за Будапешт и т. д. (Мне представляется, что журналисты могут найти материал для хорошей статьи, если исследуют историю создания руководимого Крозье Института по изучению конфликтов, который является подставной организацией, занимающейся изучением чего угодно, только не этой проблемы [10] Крозье ушел из института в 1979 году. В июне 1987 года газета «Гардиан» сообщила, что институт поддерживает тесные контакты с западными разведывательными службами и через него американцы финансировали правые группы, выступавшие за развертывание в Нидерландах американских крылатых ракет. — Прим. авт. .)

Таким образом, хотя Филби отвергает точку зрения правых кругов о том, что Гернику никогда не бомбили, он не полностью принимает и мнение левых групп. Он считает, что Герника была военным объектом и, исходя из тактических соображений военных, могла быть подвергнута бомбардировкам. По понятным причинам Стир излишне эмоционально среагировал на бомбардировку Герники. Этот город стал отождествляться с варварством и жестокостью. Этому помогла и картина Пикассо «Герника». Таким символом Герника остается и сегодня. История с Герникой важна для понимания Филби не только потому, что она отражает его истинные взгляды на это событие. Из нее видно, что Филби не принял автоматически точку зрения левых сил, чего можно было бы от него ожидать. Она важна не в последнюю очередь и потому, что Филби обвиняли в том, чего он никогда не совершал.

Филби продолжает направлять из Испании в Лондон свои обычные сообщения, мастерски подогнанные под вкусы газеты и разумно рассчитанные на укрепление своей репутации серьезного молодого журналиста с устоявшимися правыми политическими взглядами. Некоторые события, в которых ему приходилось участвовать, и материалы, которые он должен был писать, сильно действовали на Кима, иногда выводя его из равновесия. Однажды он вместе с группой журналистов присутствовал на встрече с членами интернациональных бригад, военнопленными, содержавшимися фалангистами в монастыре под Бургасом. В числе военнопленных были два на русских. Я знаю Кима очень хороню, поэтому меня не обманут его реверансы в сторону Франко».

Некоторые из коллег Филби — журналистов также не приняли его игры, хотя и ошибались в некоторых ее деталях. Они уловили в этом дух сотрудника разведки, но полагали, что он работает на британскую, а не на советскую разведку. Испанский пресс-офицер Марсанс считал необычным, что Филби полностью лишен духа соревновательности. «Он никогда не дрался за свои привилегии и не прибегал к уловкам, чтобы получить копию какого-то документа». Это заставило Марсанса думать, что Филби все-таки не журналист, а офицер британской военной разведки.

Другой пресс-офицер, Пэдро Гиро, вспоминает странный инцидент, произошедший в кафе. Во время беседы там со своими друзьями он получил записку от человека, который, насколько было известно Гиро, работал на немецкую разведку, о том, что два сидящих за соседним столиком человека являются британскими агентами. Гиро с удивлением увидел, что эти два человека о чем-то увлеченно беседуют с Филби. У Самуэля Поупа (жена которого позднее ушла к Филби) не было сомнений: «Я был уверен, что Филби работает на британскую разведку».

Усилия, которые предпринимал Филби, чтобы ввести свое окружение в заблуждение, изменили его характер. Он вернулся из Испании жестким, более дисциплинированным человеком, способным при необходимости действовать почти безжалостно. Испания сформировала Филби. Деятельность Филби в Испании была одной из главных причин принятия его британской разведкой к себе на работу и последующего служебного роста. Он признал это во время бесед со мной в Москве: «Испания занимает особое место в моей памяти. Если бы я мог еще путешествовать, тогда помимо Франции я бы очень хотел еще раз побывать в этой стране».

В августе 1939 года Филби покинул Испанию. После недолгого отдыха в Лондоне он намеревался вернуться к написанию книги об испанских событиях. Однако, когда он связался с руководством газеты «Таймс», ему было сказано задержаться во Франции. 3 сентября премьер-министр Великобритании Невилл Чемберлен объявил войну Германии. Утром того дня друг семьи Филби Флора Соломон, служащая магазина «Маркс энд Спенсер», познакомила Филби со своей молодой помощницей Айлин Ферс, которая стала его второй женой. «Поэтому эта дата так памятна для меня, — заявил мне Филби. — Она знаменовала катастрофу для мира и для меня лично».

Великобритания без энтузиазма вступала во вторую мировую войну. В памяти все еще были свежи огромные человеческие жертвы первой мировой; многие высокопоставленные консерваторы восхищались Гитлером; прогнозы воздействия возможных бомбардировок больших городов были пессимистическими — предсказывалась массовая паника населения. Значительная часть состоятельных людей недвусмысленно давала понять о своем желании избежать любых неприятностей. Отсутствие ясного понимания целей войны вызвало широкое пацифистское движение. Двадцать два лейбориста — члена парламента подписали манифест, призывавший к быстрейшему заключению перемирия. Об этом инциденте пресса почти ничего не сообщала. Никто не представлял возможного развития событий, и в этих условиях нужно было предпринимать какие-то действия.

«Таймс» проявила определенную поспешность, когда назначила Филби своим главным военным корреспондентом во Франции, поскольку руководители газеты еще не знали, что союзное командование, напуганное возможностями перехвата коротковолновой радиосвязи, приняло решение не освещать хода военных действий. Система контроля над военными корреспондентами оставалась такой же, как во времена первой мировой войны: в штабы было допущено лишь небольшое число корреспондентов, которых повсюду сопровождали специально выделенные для этого офицеры. Им разрешалось посылать только одобренные цензурой сообщения. От всех основных газет потребовали заранее сообщить имена корреспондентов, которые будут аккредитованы при британском экспедиционном корпусе во Франции, для того чтобы решить вопрос об их пригодности, дать аккредитацию, пошить форму и решить «такой важный» вопрос, что «должно значиться на их нашивках»: «С» — корреспондент или, как доказывали многие армейские офицеры, — «WC» — военный корреспондент.