Андраник Мигранян - Россия и США: фактор Путина

Перечислим лишь наиболее очевидные:

а) персоналистский характер власти, потенциально способный превратить президентскую власть во власть цезарийского, монархического или квазимонархического толка, если президент обладает харизмой, его партия доминирует в парламенте и кто-то из его приближенных возглавляет правительство;

б) при этой форме правления существует определенное разделение внутри самой исполнительной власти. Это было введено французами в Конституцию 1958 года с тем, чтобы не допустить консолидации исполнительной власти в руках де Голля, в опасении, что он может воспользоваться этим для восстановления монархии во Франции. Однако при сильном президенте, опирающемся на партию, которая доминирует в парламенте и формирует правительство из членов этой же партии, такая конфигурация не мешает концентрации всей полноты власти в руках президента. Здесь закладывается мина замедленного действия, так как в случае победы на парламентских выборах партии, оппозиционной к действующему президенту, возникает серьезная угроза конфронтации не только между президентом и парламентом, но и президентом и премьер-министром в рамках исполнительной власти.

Еще в мои аспирантские годы, в начале 1970-х годов, когда французское общество и политическая система старались переварить полупрезидентскую систему, среди многих политиков и аналитиков, изучающих политический процесс во Франции, были серьезные сомнения, что политическая система Франции выживет, если представители разных партий займут должности президента и премьера, который опирался бы на большинство в парламенте. Несмотря на то, что к этому времени Франция обладала значительной политической культурой строительства демократической политической системы.

Кстати, опыт 1990-х годов в России также выявил ряд конфликтов, скрытых в такой системе правления. При активном, здоровом и дееспособном президенте система работает худо-бедно, идет согласование позиций и интересов между президентом, премьером и парламентом, но в случае слабости президента, недостаточной дееспособности, если даже премьер не представляет оппозиционную партию, происходит де-факто перетекание власти от президента к премьеру, как это случилось в период премьерства Примакова. Возникшая ситуация могла бы разрешиться двумя способами: или импичментом президенту, или увольнением популярного премьера, пользующегося доверием у большинства населения.

После 1993 года 1999-й был столь же чреват большими потрясениями. Однако российскому политическому классу удалось избежать катастрофических сценариев развития. Начатая процедура импичмента против Ельцина провалилась. На очередных выборах в Думу коммунисты уступили партии власти «Единой России», а в 2000 году на смену больному, практически недееспособному Ельцину пришел молодой, харизматичный, очень деятельный президент, и политическая система на время стабилизировалась. Однако это не означает, что открытые и скрытые конфликты, проявляющиеся в действующей форме правления, куда-то исчезли. Они находятся в латентном состоянии и при определенных обстоятельствах смогут заявить о себе.

Означает ли это, что России также следует перейти к парламентской системе правления? Думаю, что вывод для России может быть прямо противоположный. В отличие от Армении, которая является мононациональной и где говорят на одном языке, исповедуют одну религию и являются наследниками единой истории и культуры, Россия является государством, где совместно проживают многие этносы, говорящие на разных языках и исповедующие разные религии. Сама страна громадная и имеет не только самые разные этнолингвистические и религиозные, но и огромные региональные особенности.

Для России, и я об этом писал не раз, естественной может быть чисто президентская республика, при которой можно преодолеть потенциальный конфликт внутри исполнительной власти и с помощью механизмов сдержек и противовесов предотвратить возможности превращения президентской власти в разновидность цезаристской. Однако для таких огромных, сложных государственных образований необходим институт, который мог бы гарантировать территориальную и социокультурную целостность государству и обществу, где естественным образом сосуществуют как центростремительные, так и центробежные тенденции и процессы.

Всенародно избранный прямым голосованием президент является гарантом этой целостности. Если бы Горбачев был избран всем советским народом легитимным президентом, никогда никакие решения «беловежской тройки» не имели бы решающего значения. Опираясь на свою легитимность и поддержку народа, Горбачев смог бы с помощью силы и под овации народа раздавить эту «кучку авантюристов».

Но Горбачеву не суждено было стать демократически легитимным президентом. До 1990 года он не мог всенародно избраться президентом из-за партаппарата и Политбюро, после 1990-го не смог всенародно избраться, так как «процесс пошел» и многие республики уже де-факто вышли из-под контроля союзного центра, а в самой России Ельцин стал народным любимцем, Горбачев же всем надоел своей бездеятельной болтливостью.

Однако при переходе к президентской системе власти в России следует учесть практику функционирования нынешней американской системы власти, где избыток механизмов сдержек и противовесов превратил эту систему, по мнению практически всех политиков и аналитиков, в «дисфункциональную». Для принятия хоть сколько-нибудь серьезного решения партия должна иметь своего президента в Белом доме, и иметь не просто контроль над двумя палатами конгресса, но и супербольшинство в сенате, чтобы избежать филибастера.

Таким образом, очевидно, что каждый народ и каждая страна выбирает ту форму правления, которая в наибольшей степени соответствует материальным условиям и духу данного народа. Не всегда народы с первого раза находят эту наиболее адекватную форму правления для себя. Иногда это становится результатом серьезных социально-политических катаклизмов. Не все народы имели своих Ликургов и Солонов и даже отцов-основателей США, которые наложили отпечаток своей мудрости и гения на политические системы своих стран. Поэтому многие народы вынуждены были мобилизовать свой коллективный разум и волю, чтобы в результате конфликтов, столкновений и согласования добиться необходимого результата.

То, что для Армении наиболее органична парламентская система, вытекает из сказанного выше по поводу России. Нет таких потенциально угрожающих целостности армянского государства и общества угроз, которые потребовали бы сохранения института президента, обладающего властью, данной ему напрямую народом, чтобы справиться с этими угрозами. К этому надо добавить еще то, что, как говорил Дж. С. Милль, демократическая форма правления (а под ней он имел в виду парламентскую демократию) имеет больше шансов укорениться в странах, где общество не сильно разделено по этническим, религиозным, лингвистическим измерениям.