Отар Кушанашвили - Не один

Авантажному мужчине и, настаиваю, блестящему футболисту Дэвиду Бекхэму, представляющему собой релевантную для развития человеческой расы популяцию тех, кто людей либо восхищает, либо раздражает, – уже и всего-то 40.

Если учесть, сколько детишек он приохотил к Игре Номер Раз, скольким далеко не детишкам доставлял радость своими фирменными кунштюками, – вряд ли будет неуместным предположить, что в истории футбола останется он, а не те, о ком одинаково восторженно рассказывает Илья Казаков в одноименном цикле.

Я, кстати, про авантажность намеренно сказанул – чтоб подразнить его хулителей, не могущих спустить ему чеховскую гармонию красы ногтей и дельности.

Когда уродство банально, нет ничего оригинальнее красоты. А авантажный ДБ еще и играл краше, чем я об этом пишу. Только раз я испугался за него – и уж точно не тогда, когда в него запустил бутсой шотландский Патриарх.

Было очевидно, что экспансивный старичок любит нашего героя как сына, а тут как без горячих? Вот когда он связался с артисткой с отвратно тонкими губищами (если кто забыл, это я изобрел шоу-бизнес и всех артисток знаю как облупленных), я уже видел нависшую над ним «огромную грозовую тучу аспидного цвета».

Надо же, я ошибся: деваха Виктория оказалась вовсе не инфернальной сучкой, а его в последнем счете лучшим другом и пуленепробиваемым адвокатом. И вот что на сей счет скажу я, уже целую жизнь живущий с одной мадамой, да не проклянете вы меня за нескромность: с женами везет тем, кому должно повезти, сиречь хорошим парням; Смолов меня поймет, Шунин – увы.

Вы только посмотрите на его резюме, бэкграунд, список послужной: кто этот путь повторит? Ибрагимович тоже покатался по миру, но он пугает, даже не раздражает; сверхталантливый жупел. Пасторе? Он только для Зидана гений, а так жидковат. И так далее.

Бекхэм – это группа крови, порочное великолепие на поверку непорочного парня, раздражающе для суперзвезды благоразумного, скромного, нехмурого (что – угрюмость – почитается многими придурками из мира селебрити, особливо наших, атрибутом звездности). Но при этом очень хорошо знающий себе цену.

ДБ – Брэд Питт современного футбола, а ведь именно Питт, играя роль «камео» в моем любимом сериале «Сообщество», произнес полушутейную фразу, которая бы подошла юбиляру: «Не надо меня ненавидеть за то, что я красив и богат. Я ведь вас не презираю за то, что вы некрасивы и бедны».

В нашем футболе все обвиняют друг друга в нерукопожатности, уличают в жадности («Я до конца презираю Истину, Совесть и Честь, Лишь одного я желаю – бражничать блудно, да есть»); либо носят на руках тех (Капелло), у кого уже лет сто как нет никакой кредитной истории, либо хворают тем, что называется «патологическим отрицанием авторитетов на почве тяжелой детской травмы».

Зарплата Капелло и когда погонят в шею Толстых – вот что занимает допрежь всего, у футболистов в репертуаре та же песня:

Мало того, что у нас, куда ни кинь, один порок везде, у нас везде апология порока (тот же Божович, будучи дутой, как Лана Дель, фигурой, сделался у нас мультимиллионером и, уезжая, хихикает, ибо уверен, что снова позовут, дураков как дорог и нот фальшивых на «Песне года»).

…А в Голландии во второе воскресенье мая ВСЕ футболисты выходят на поле с мамами рука в руку.

С МАМАМИ.

Не со шлюхами, не с полуграмотным товарками-вавринюками, выскочившими замуж не за парней, а за контракты синекурские, не с крышующими гориллами, а с мамами.

Видели?

Сыновья, футболисты «Аякса» и противной команды, мурлыкали чего-то мамам, а мамы сияли.

А потом пацаны отправились на передовую, а мамы продолжили сиять, и сияли до конца матча.

Что ж, превратить игру, в которую играют хорошие сыновья замечательных мам, в настолько бессмысленный жупел, при котором тренер сборной есть хапуга, а вратари оборачиваются боксерами-психами, – это тоже достижение. Своего рода.

Тем паче, говорят, вратарь за маму заступился.

Брэд Питт сказал про друга-конфидента-симпатизанта-наперсника-собутыльника Жорика нашего Клуни, что тот «артист не по профессии, а по конструкции личности».

С небольшой поправкой то же можно и должно сказать про Лео нашего Месси.

(Я ненавижу штампы, иначе ввернул бы сюда версию про инопланетное происхождение аргентинского живчика, каковую версию вполне себе жизнеспособной находит, например, лукавый, но славный певун-бонвиван Иракли Пирцхалава.)

Когда меня еще пускали в Европу и я не знал слово «депортация», я видел негромкое интервью, которое Идол давал испанскому тиви.

Девица, накрашенная во вкусе японского кабуки, спросила Маэстро (я о ту пору не очень понимал, кто таковский ЛМ): каково это – быть Месси.

Маленький человек, перелицевав содержание, ответил вопросом на вопрос: а каково это – быть пышной брюнеткой? И, вздохнув, сказал, что он не знает, что у него есть какая-то железа, которая худо-бедно вырабатывает некий секрет. Понятно, что эффекта ради я литературно обработал ответ, но испанский я учил в Тбилиси, там, что бы ни думали, с учебой строго, так что толмач я надежный, суть передал.

В случае с Месси всегда важно помнить, что сегодня, когда футбол превратился в шоу-бизнес баллотел-лиевского толка, он остается, не будучи альтруистом, футболистом исключительной, алмазной огранки.

Вне футбольного поля он не в своей тарелке (стилистов, одевающих его на церемонии, надо поубивать), лицо его труднопроницаемо, он оживает только на поле, живя с ним в такой гармонии, что теперь и Боатенг, и Неймар, не говоря о Гвардиоле, жалеют, что не сдохли детьми.

Мало чья реакция так стискивает беспечным умилением сердце, как реакция Месси на гол.

Он, это видно, понимает футбол, как А. Градский музыку: как одну из главных, пардон за слово, «скреп» в мире тотального метафизического неуюта, как беспримесную радость, как ментальную и телесную нирваны.

Я вот, например, уверен: чудесная метаморфоза, случившаяся с Суаресом, из жупела обернувшегося благородным командным рыцарем, – это заслуга Месси.

Не забывайте, я ведь еще и физиогномист: глядя, как это трио (плюс Неймар) искренне радуется оптом и в розницу, начинаешь верить в то, что спорт, и в первую голову футбол, это не только и не столько про выразительную идеологию, сколько про наши железы, вырабатывающие определенные секреты.

Как писал Томас Манн: «Не человек, а какой-то концентрат счастья».