Наталия Лебина - Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

«Девочка «Ванда», что прогуливалась у входа в ресторан «Квисисана», шептала юным прохожим:

— Я здесь Незнакоумка. Хотите ознакоумиться?

Девочка «Мурка» из «Яра», что на Большом проспекте, клянчила:

— Карандашик, угостите Незнакоумку. Я прозябла.

Две «девочки» от одной хозяйки с Подьяческой улицы, Сонька и Лайка, одетые как сестры, блуждали по Невскому (от Михайловской улицы до Литейного проспекта и обратно), прикрепив к своим шляпам страусовые перья:

— Мы пара Незнакомок, — улыбались они, — можете получить электрический сон наяву…» [69] Анненков Ю. П. Дневник моих встреч. Т. 1. Л., 1991, с. 49.

Действительно, лишь величайший поэт Серебряного века мог увидеть в обычной уличной, «бланковой» проститутке, приехавшей подзаработать, прекрасную незнакомку. Большинство же дачников резко протестовали против высадки «десанта» девиц легкого поведения. В фонде Врачебно-полицейского комитета, хранящегося в Центральном Государственном историческом архиве Санкт-Петербурга, содержится множество заявлений с жалобами на поведение проституток в окрестностях города. Вот образчик одного из таких документов: «Заявление Его Высокопревосходительству Господину губернатору Петербургской губернии дачных обывательниц Старого и Нового Петергофа и проч. Все те проститутки, которые были заражены в Петербурге различными болезнями, преимущественно сифилисом, дабы избавиться от частых медицинских осмотров бегут в дачные места… где поселяются, увлекают дачных мужей, заражают последних, которые переносят заразу на жен и детей… вследствие чего имеем честь всеподданнейше просить Ваше Высокопревосходительство о выселении этих проституток из дачных мест… В полной уверенности, в ожидании распоряжения Вашего Высокопревосходительства об избавлении нас от вышеописанных бедствий» [70] ЦГИА СПб., ф. 255, on. 1, д. 629, л. 186. . И надо сказать, что власти пытались принять меры. Поднадзорные «бланковые» девицы за дурное поведение и нарушение порядка могли быть наказаны, так как их адреса имелись во Врачебно-полицейском комитете города. Данное обстоятельство помогало в определенной степени налаживать контроль за здоровьем проституток, если они не желали являться на осмотр. Однако делать это с каждым годом становилось все сложнее.

«Бланковые», конечно, являлись самым уязвимым слоем в среде легальных продажных женщин. Внешне независимые от хозяйки публичного дома, они попадали в подчинение к содержательнице квартиры. Вынужденные сами «ловить» клиентов, эти проститутки часто становились жертвами преступников и нередко сексуальных маньяков. В 1908—1910 гг. в гостиницах Петербурга было совершено несколько зверских убийств «бланковых» девиц. Убийца, некий Вадим Кровяник (Родкевич), отыскивал свои жертвы прямо на улицах. Женщинам, находившимся в домах терпимости, это не грозило. Однако мощное стремление к свободе, охватившее Россию в начале XX в., не обошло и проституток: обитательницы борделей мечтали спокойно промышлять на улице, а вольные диктериады — по возможности избежать контроля Врачебно-полицейского комитета.

Ко времени Февральской революции число зарегистрированных проституток заметно уменьшилось. В январе 1914 г. на учете во Врачебно-полицейском комитете состояло всего 2279 женщин, большинство из них — «бланковые». Эта цифра значительно ниже показателей начала XX в., не говоря уже о 80-х гг. XIX в. Однако это вовсе не означало, что торговля любовью в столице Российской империи пошла на убыль. Скорее наблюдалось свертывание деятельности Врачебно-полицейского комитета и — как следствие — рост публичных женщин, занимавшихся своим ремеслом без всякого надзора.

В истории мировой проституции, насчитывающей несколько тысячелетий, существовали классические типы публичных женщин. К их числу относились гетеры и авлетриды — высшие слои проституток. Их функции в обществе отличались некоторыми особенностями. Вид профессиональной деятельности, выбранный гетерами и авлетридами, нельзя назвать проституцией в прямом смысле слова. В античном мире они как бы поддерживали некую атмосферу чувственности не только благодаря своему обаянию и красоте, но нередко и посредством искусства. Это относилось в первую очередь к авлетридам. Гетеры, как известно, стояли еще на более высокой социальной ступени. Их считали подругами выдающихся людей своего времени: писателей, философов, полководцев, политических деятелей. Известный исследователь истории проституции Е. Дюпуи писал в начале XX в.: «Гетеры создавали вокруг себя атмосферу соревнования в искании красоты и добра, способствовали развитию науки, литературы и искусства, в этом была их сила и обаяние» [71] Дюпуи Е. Проституция в древности и половые болезни. СПб., 1907, с. 83. .

Развитие института проституции в Петербурге, особенно с 40-х гг. XIX в., шло почти что по классическим канонам. Существовал слой диктериад из публичных домов, бурно разрастался контингент свободных проституток, фигурировавших в России, как уже говорилось, под названием «бланковых». И конечно же, имелись в столице Российской империи и свои гетеры, и свои авлетриды. Высший аристократический слой петербургских дам полусвета к моменту официального признания проституции уже сложился. Большинство из них составляли иностранки, находившиеся на содержании у весьма обеспеченных петербуржцев, как правило принадлежавших к высшим кругам общества. В обиходе в конце 40—50-х гг. XIX в. этих женщин в Петербурге называли «камелиями» по ассоциации с вышедшим в свет в 1848 г. романом А. Дюма-сына «Дама с камелиями». Представительницы данного слоя проституток не состояли на учете во Врачебно-полицейском комитете Петербурга, и поэтому официальных данных о них, тем более относящихся к третьей четверти XIX в., очень мало.

Известно, что «камелии» вели такую же жизнь, как и аристократы, в обществе которых вращались эти дамы. «Встают они поздно, — отмечал в 1868 г. анонимный автор «Очерка проституции в Петербурге», — катаются по Невскому в каретах и наконец выставляют себя напоказ во французском театре» [72] «Архив судебной медицины и общественной гигиены», 1868, № 3, с. 77. . Любопытные факты, иллюстрирующие жизнь и нравы петербургских «камелий», можно найти в художественной литературе и публицистике. Вот что писал, например, известный писатель-демократ С. С. Шашков в своей книге «Исторические судьбы женщин, детоубийство и проституция» (1871), весьма популярной в то время: «Во главе аристократической проституции стоят «камелии», эти гетеры современного мира, не обладающие, впрочем, ни умом, ни образованностью, ни доблестями, которыми славились их древнейшие представительницы» [73] Шашков С. С. Собр. соч. В 2-х тт. Т. 1, с. 879. . Такой же точки зрения придерживался и И. И. Панаев, прозванный некоторыми современниками «новым поэтом петербургских "камелий"». Он с большой долей сарказма описывал достоинства, которыми обладали «прелестные Луизы, Берты, Армане, Шарлотты Федоровны». Вывезенные чаще всего из небольших немецких и французских городов, они через два-три года благодаря своим покровителям обнаруживали вкус в выборе своих туалетов, обновки квартир, в оснащении экипажей. Однако такой антураж менял их сути: большинство «камелий» оставались безграмотными и невежественными существами, лишь строящими из себя д высшего света. В легком же подпитии они превращались в самых «разгульных и отчаянных лореток», «ловко и бесстыдно канкировавших в любых местах» [74] Панаев И. И. Камелии // «Современник», 1856, № 3, отд. V, с. 60—65; он же. Шарлотта Федоровна // «Современник», 1857, № 3, отд.У, с. 126—148. . Они-то и заполняли в 50—60-х гг. XIX в. те улицы Петербурга, на которые, согласно Положению о врачебно-полицейском надзоре, не допускались обычные «бланковые» девицы.