Наталия Лебина - Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

Центром торговли любовью по дешевым ценам в 20—30-е гг., оставалась Лиговка. Этот район до революции слыл традиционным местом ночлежных домов. Как уже известно читателю, там находили приют «гнилушницы» и «кабачницы». В советское время ситуации практически не изменилась, хотя число ночлежек резко уменьшалось: в 1926 г. в городе оставалось 4 таких заведения. Материалы тех лет зафиксировали обстановку, царившую в этих временных приютах бездомных социалистического города. Вот цитата из документа, относящегося к 1924 г.: «Там (в ночлежке № 3 на Обводном канале. — Н.Л., М.Ш.) женщины от мужчин не обособлены, многие из них едва прикрыты остатками одежды, общее впечатление какой-то отвратительной клоаки, наличная администрация совершенно бессильна улучшить положение» [154] ЦГА СПб., ф. 4301, on. 1, д. 2019, л. 2. .

Спустя три года положение, как свидетельствует доклад одного, из ленинградских санитарных врачей, оставалось почти таким же: «Условия жизни в этих домах были поистине кошмарные — в полном смысле очаги заразы. Деревянные нары, тут же хлеб, котелки с пищей и в грязи дети. Под нарами сваленное место. Воздух сперт, сгущен, вонь и сырость от висевшего тут же белья. Стены, полы, потолки темные, грязные, ободранные, полутьма. Дети чесоточные, трахоматозные, с высокой температурой, с коклюшем — тут же и здоровые. Подростки-девочки от 14 лет — проститутки, больные сифилисом и рядом в тесном общении дети моложе и 10 лет. Дети и подростки-мальчики, одиночки, часто от 12 лет жили среди взрослого элемента всех домов в атмосфере пьянства, воровства и преступлений. Кроме спален с грязными нарами, в домах ничего не было, даже комнаты для еды. Никакая работа не велась с обитателями. Почти полное отсутствие медицинской помощи» [155] ЦГА СПб., ф. 3215, on. 1, д. 438, л. 12. .

По данным 1929 г., полученным в результате обследования ленинградского трудового профилактория, четыре пятых его пациенток обитали в ночлежках. В 30-е гг. ситуация усугубилась. Насильственная коллективизация, репрессии, голод в деревнях всколыхнули волны беженцев в крупные города. Так, в июле 1932 г. Ленгорсобес отмечал, что последние 2—3 месяца наблюдался систематический приток в город взрослых с детьми из других местностей. Не найдя жилплощади и, следовательно, не имея возможности устроиться на работу, они обитали на улицах, занимались нищенством и проституцией. Характерный случай привел на Ленинградской конференции по борьбе с общественными аномалиями в январе 1933 г. один из выступавших: «Я не дальше 2 недель тому назад встретил на вокзале свою землячку, спрашиваю ее: «Куда идешь?» Она отвечает: «До дому». «Заробила?» — спрашиваю. Тогда она со слезами на глазах ответила: «Тилом заробила». Она считала, что лучше телом заработать, чем милостню просить» [156] ЦГА СПб., ф. 2554, оп. 2, д. 57, л. 37. . Вероятно, эту женщину погнал из родных мест страшный голод 1933 г. на Украине. И в начале 1936 г., как свидетельствует стенограмма собрания комсомольцев — членов Ленсовета, проблема беженцев оставалась актуальной: «По улицам Ленинграда в лаптях, онучах, кафтанах ходят приезжие из Рязанской области. Им покупали билеты, выпроваживали из Ленинграда в сопровождении охраны, а через некоторое время они опять возвращались…» [157] ЦГА ИПД, ф. К-881, оп. 10, д. 101, л. 21.

Многие приезжие, не имея жилья, пользовались ночлежками, которые числились у ленинградской милиции как приюты проституток и преступников. Ленсовет решил ликвидировать эти «рассадники разврата» методами, характерными для эпохи сталинского социализма. Об этом, в частности, свидетельствует письмо начальника ленинградской милиции председателю Ленсовета И. Ф. Кадацкому, датированное 25 февраля 1935 г.: «Милицией с 1 декабря 1934 г. изъято из упомянутых домов (ночлежки на Расстанной и Курской. — Н.Л., М.Ш.) 2013 чел. Исходя из необходимости очистки образцового социалистического города Ленина от «очагов», где ютится преступно-беспаспортный и деклассированный элемент, — прошу президиум Ленсовета вынести постановление о преобразовании «бывших ночлежек» в «дома колхозников». Одновременно ввести обязательным условием для ночлега приезжающего предъявление или паспорта, или соответствующего документов удостоверяющего право проживания в Ленинграде» [158] ЦГА СПб., ф. 7384, оп. 2, д. 60, л. 134-135. .

Обитательниц ночлежек частично сослали в лагеря. Но основная масса оказалась вообще выброшенной на улицу. Приют они находили на окраинах города, продолжая привычный образ жизни. Уже в 1929 г. 3/4 проституток искали себе клиентов именно здесь. В конце 1935 г. специальная бригада Ленсовета по проверке наказов избирателей отметила в своем докладе, что проституция почти полностью перебазировалась из центра в рабочие районы. К началу войны эта тенденция еще более усилилась. Постепенно улица стала основным местом «работы» продажных женщин. Из истории российской дореволюционной проституции известно, какие опасности подстерегают уличных тайных жриц любви и как в свою очередь они опасны для общества. В советское время наблюдалась аналогичная картина. Вот лишь некоторые примеры из многих. Жертвой сексуального маньяка в 1937 г. стала некая П., хорошо известная в пивных Васильевского острова. Убийца привел ее к себе ночью, а затем, якобы заподозрив в краже, замучил и убил. Для сокрытия содеянного в течение дня расчленил труп на мелкие куски и пытался спустить их в унитаз. И еще случай. За уличную проститутку выдавала себя жена рабочего А. Лабутина, совершившего в 1935 г. 12 убийств с целью ограбления. Она заманивала жертвы в лес, где их поджидал муж-убийца [159] ЦГА ИПД ф. 24, оп. 26, д. 1863, л. 95; д. 2502, л. 143; оп. 28, д. 1193, л. 36-61. .

Эти факты наряду с множеством других фиксировались ленинградской милицией, рассматривались в партийных инстанциях, однако установка оставалась прежней — женщин, относившихся, по терминологии дореволюционного времени, к дешевым проституткам, упорно именовали «подсобницами». Это позволяло тешить себя надеждой, что число «профессионалок», то есть особ, имеющих высокие заработки на ниве проституции, сокращается, а подсобная торговля телом не столь страшна, так как якобы является занятием спорадическим, к которому прибегают из-за временных бытовых неурядиц, которые быстро изживаются по мере построения социализма. На самом деле все было как раз наоборот: сексуальная коммерция в социалистическом Ленинграде претерпела весьма значительные изменения, в частности проституирование из ремесла превращалось в образ жизни. Об этом отчетливо свидетельствуют совершенно новые социальные характеристики продажных женщин.

Обращение к истории мировой проституции приводит к печальному выводу о том, что избавиться от этого явления весьма непросто. Институт продажной любви социален по своей сути, и его характер во многом связан с происходящими в данной стране общественными процессами. В то же время практически не проходящие некоторые вечные черты, свойственные продажной женщине. Читатель, думается, согласится с тем, что торговля любовью в Петербурге и Ленинграде во многом развивалась по одним и тем же законам.