Наталия Лебина - Проституция в Петербурге: 40-е гг. XIX в. - 40-е гг. XX в.

В 1931 г. создание системы только началось, в октябре того же года НКСО утвердил типовое положение об организации отделами соцобеспечения специальных учреждений принудительного трудового перевоспитания. Но уже к концу года в РСФСР имелось 3 ночлежных дома на 300 мест для «соцаномаликов», 2 приемника-распределителя на 324 места, 12 различных трудовых учреждений открытого типа для 723 человек и 3 колонии, рассчитанные на 3075 «перевоспитуемых». Крупнейшими из них считались трудовая колония им. Каляева в Загорске (ныне Сергиев Посад), в здании Троице-Сергиевой лавры под Москвой, на 1 тыс. человек и Свирская колония в Ленинградской области, предназначенная для 1500 профессиональных нищих и проституток. Народный комиссариат социального обеспечения на первых порах попытался даже заниматься научными исследованиями в этой области. В 1932 г. в Ленинграде был открыт филиал Центрального института труда и инвалидов (ЛИТИН), в задачу которого входило изучение общественных аномалий, в том числе проституции, и разработка методики борьбы с ними.

В целом ленинградская система органов борьбы с проституцией в этот период напоминала общесоюзную. Во главе ее с января 1932 г. после выделения «северной столицы» в самостоятельную административно-хозяйственную единицу встал городской отдел соцобеспечения. Непосредственная работа возлагалась на специальный сектор общественных аномалий, имелись подобные сектора и во всех 9 районах Ленинграда, причем штат каждого насчитывал 7 инспекторов. С апреля 1932 г. начали действовать пункты социального патронажа. Межведомственная комиссия при городском приемнике-распределителе решала судьбу задержанных или добровольно обратившихся за помощью женщин. Так, в 1932 г. она, согласно хранящимся в ЦГА Санкт-Петербурга протоколам 56 заседаний, пропустила около 1 тыс. женщин — большинству из них было выдано материальное пособие для возвращения на родину, некоторые устроены на заводы, в учебно-производственные мастерские, а часть отправлена в трудовые профилактории. Первый представлял из себя учреждение полузакрытого типа на 180 мест со сроком пребывания в нем 1 год. Воспитанниц, не подчинявшихся администрации и не желавших исправляться, а также проституток-рецидивисток, попавших в распределитель, отсылали под конвоем в трудпрофилакторий № 2, или Свирскую колонию, — печально

знаменитый, крупнейший в СССР лагерь для падших женщин и профессиональных нищих. История этого учреждения весьма показательна. Она ярко отражает метаморфозы советского милосердия.

Колония возникла в феврале 1931 г. Вскоре после того, как жена С. М. Кирова покинула профилакторий на Большой Подьяческой, он, лишившись высокого покровительства, был переведен в пустующие здания Александро-Свирского монастыря близ станции Лодейное Поле в 140 километрах от Ленинграда и преобразован в учреждение со строгим режимом. Колония предназначалась для единовременного содержания 1,5 тыс. женщин, но в действительности она, как правило, не заполнялась и наполовину. «Заключенные» в течение года (в случае одного взыскания или двух) «перевоспитывались» на лесозаготовках, в пошивочной, слесарной мастерских, на полях и фермах. Исправившихся по постановлению специального совета при директоре заведения освобождали. Их устраивали на работу через распределитель.

Условия пребывания в колонии были очень тяжелыми. Ревизионная комиссия, обследовавшая это учреждение в феврале 1932 г., выявила множество вопиющих злоупотреблений. Согласно отчету комиссии, за год через Свирское хозяйство прошли 327 женщин, на момент ревизии здесь содержалось 300 женщин. Вместо предполагавшейся самоокупаемости колония принесла огромные убытки — 389 тыс. руб. Распределение «перевоспитуемых» на работы проводились без учета их способностей и желания, часто вопреки им. В колонии существовала жесткая система наказаний, например лишение обеденного пайка на несколько дней, права прогулок, перевод в карцер на срок до 3 месяцев, иногда избиение. Заключенные не знали, что необходимо сделать для того, чтобы их считали исправившимися. Педагогическая работа по перевоспитанию не велась. Книги и газеты основной массе были недоступны. В комнатах царила «невероятная скученность»: вместо максимально допустимого проживания 15 человек в одном помещении ютилось до 45—50 женщин. Отсутствие достаточного количества коек и постельного белья заставляло многих спать по два на кровати или на голом полу. В помещениях было грязно, холодно и сыро, освещались они коптилками. Баня действовала лишь с января 1932 г., да и то без мыла. Питались «перевоспитуемые» очень скудно, имели по одной смене белья. Естественно, многие заразились педикулезом и различными кожными болезнями уже в колонии. Маленькая больница не справлялась со своими обязанностями. Директор воспитательного заведения Макаров пьянствовал и развратничал с вверенными ему проститутками. В 1932—1933 гг. обстановка в колонии несколько улучшилась. Но в целом эффективность перевоспитания оказалась здесь невысокой. Большинство освобожденных из Свирской колонии трудоустраивали на ленинградские предприятия — «Канат», «Красное знамя», «Красный треугольник» и др., и это способствовало их возвращению на прежний путь. Так, на конференции Ленгорсобеса в январе 1933 г. отмечалось: «Они встречаются со своими подругами, и моментально те затягивают их обратно, и только более устойчивые — те остаются, несмотря на то что за ними ведется патронаж, как они работают и как держат себя в быту» [269] ЦГА СПб., ф. 2554, оп. 2, д. 57, л. 4. .

В соответствии с общесоюзным планом Ленинградский отдел соцобеспечения разработал свой план на вторую пятилетку. По весьма приблизительным подсчетам, общее число «соцаномаликов в стране — 75 тысяч — делилось на долю Ленинграда в городском населении РСФСР, и получалось, что в городе имеется примерно 840 проституток. Чуть позже власти решили, что их численность достигает 2 тыс. Основную массу женщин, занесенных таким образом в разряд продажных, городские власти решили разместить именно в Свирской колонии с ее весьма жесткими методами перевоспитания. В плане намечались и некие просветительские мероприятия, а та оказание материальной помощи женщинам, «стоящим на грани проституции».

Но уже в 1933 г. появились первые признаки сворачивания всей социальной программы плана и резкого расширения репрессивной. Сторонники последней активизировались даже в собесах. Так, на январской конференции Ленгорсобеса профессор Топорков из ЛИТИНа в полемике с противниками перехода от профилактических мер к принудительным задавал риторический вопрос: «Если девочке 17 лет и потому, что она в пьяном виде поскандалила и ее привели в распределитель, потом переводят в Свирскую колонию и целый год она оттуда выйти не может, то жестоко это или нет?» [270] Там же, л. 41 об. и вопреки здравому смыслу отвечал, что это гуманно и сделано в интересах самой девочки.