Николай Анисин - От Сталина до Путина. Зигзаги истории

На допросе в прокуратуре Питера 3 октября 1997-го Собчак обнаружил у себя сердечный приступ. Во врачебной помощи ему не отказали, и он был госпитализирован. В Военно-медицинской академии, где начальствовал Юрий Шевченко, который в 1999-м, после вступления директора ФСБ Путина ещё и в должность секретаря Совета безопасности, получит пост министра здравоохранения России, поставили диагноз: у Собчака – инфаркт. Ни вызовы в прокуратуру, ни допросы в палате ему не положены. Менее чем за месяц самочувствие бывшего мэра улучшилось. Настолько, что 7 ноября он смог встать с постели, сесть в машину «Скорой помощи», доехать на ней до взлётной полосы аэропорта «Пулково», взойти своими ногами по трапу в частный самолёт и улететь на нём в Париж.

Известие о тайной эмиграции Собчака за границу Ельцина прогневило: черт-те что творится в стране! Но гнев его не распространился на того, кого в Службе безопасности президента подозревали в организации укрывательства Собчака от следствия в медицинской академии и переправке его через Хельсинки в Париж.

Подозреваемый был в единственном числе. Никто из заинтересованных в спасении от тюрьмы бывшего мэра Питера не имел влияния во власти. Никто, кроме его бывшего же первого зама, ставшего начальником Главного контрольного управления президента. Стало быть, за многоходовой операцией с недопущением следователей к Собчаку в больничной палате, с наймом ему частного самолёта, с обходом им погранично-таможенного контроля мог стоять только он – Владимир Путин. Это было ясно Ельцину без всяких проверок и это вдруг не вывело его из себя, а чувства тёплые в нём к новобранцу своей администрации пробудило.

Зная отлично, что Собчак опостылел в Кремле, Путин, помогая ему, осознанно рисковал. Рисковал решительно и толково – прокуратуре осталось лишь ушами хлопать. И рисковал он не живота собственного ради, а из долга перед тем, кто многое для него сделал.

Как человек поступка, Путин был затребован Ельциным на роль руководителя структур безопасности России в 1998-м. Когда же в августе 1999-го выяснилось, что свой в доску для Кремля Степашин не способен разметать станы противников президента, в его окружении чужого в нём Путина рассмотрели в свете побега Собчака – как человека, который за благодетеля готов если не руку – палец дать на отсечение. В результате Ельцин бесповоротно принял революционный вердикт: Путину быть не просто премьер-министром, а премьер-министром с полной свободой действий.

Пресс-секретарь президента Якушкин назначение директора ФСБ и секретаря Совета безопасности и.о. главы правительства со ссылкой на Ельцина объяснил витиевато:

– На текущем этапе стране нужен политик новой формации. Путин – политик нового типа.

Что кроется за этой формулировкой, понятно стало в ходе пресс-конференции самого «политика нового типа» после утверждения его Госдумой в ранге второй величины в государстве. На вопрос, останется ли в его правительстве обласканный в Кремле вице-премьер и министр путей сообщения Николай Аксёненко, Путин ответил:

– Абсолютно не важно, кому нравится какой-то министр, а кому – нет. Он должен понравиться мне – только после этого решение о его вхождении в новое правительство может быть принято.

Никто из прежних премьер-министров Ельцина о подобных заявлениях даже и думать не смел. Путину разрешили выйти на политическую сцену из-за спины президента с нулевым авторитетом и позволили делать всё то, что могло принести авторитет ему.

Новый первый министр России, как некогда первый консул Франции Бонапарт, шанс на высшую власть снискал под грохот пушек. Путин на себя взял ответственность за вторую войну на кровоточившем от чеченского терроризма Северном Кавказе и смыл позор провалов Кремля в войне первой. Быстрый разгром банд боевиков, вторгшихся из Чечни в Дагестан, медленное, но с победой за победой наступление русской армии в самой Чечне складывали Путину репутацию: этот слов на ветер не бросает.

Изнурённая чинами-прохиндеями страна хотела видеть во власти политика твёрдой руки – и увидела его в Путине. Он обещаниями особо не разбрасывался. Но стиль его поведения многим внушал надежды на ими желаемое. Скажем, неловкая фраза Путина: «Надо будет, мы террористов и в сортире замочим», – не насмешку у большей части общества вызвала, а была воспринята как намёк: придёт пора, мы всех сволочей за безобразия замочим на их золотых унитазах.

В считанные месяцы перед образом нового премьер-министра враги Ельцина: и из сытой команды начальников Лужкова – Шаймиева, и из звавшей под свои знамёна голодных Компартии, – поблёкли. Ранней осенью 1999-го они еще вовсю хорохорились. К началу зимы их задиристость заледенела.

На парламентских выборах в декабре львиную долю голосов у Компартии и у лужковско-шаймиевского блока «Отечество – Вся Россия» отобрало наспех сколоченное движение «Единство». Триумфальное пришествие в Госдуму этого искусственно рождённого, без идеологии и внятной программы движения состоялось только потому, что успеха ему пожелал Путин. Его косвенное влияние на общественное мнение лидеры Компартии и блока «ОВР» не сумели нейтрализовать в заочном состязании на декабрьских выборах в парламент. А что их ожидало в очном поединке с ним на недалёких мартовских выборах президента?

31 декабря 1999 года Ельцин сложил с себя президентские полномочия и возложил их исполнение на премьер-министра. Вручение Путину ядерного чемоданчика – знака высшей власти – освятил своим присутствием патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Ельцин покидал Кремль, наверное, не без горечи – власть его страсть – но, скорее всего, со спокойной душой. Явных соперников у назначенного им и.о. президента на политическом поле не просматривалось. Выборы в марте – формальность, потребная лишь для того, чтобы узаконить его избавление от приставки «и.о.». Никаких оснований беспокоиться о том, что Путин не обеспечит ему, его чадам и домочадцам самые прочные гарантии безопасности, у Ельцина не имелось. Он никогда ничего не делал во вред себе и близким, и никогда в своекорыстных расчётах стратегически не ошибался.

С утра в день выборов президента в марте 2000-го Путин отбыл париться в деревенскую баню в Калужской области. Вернулся в Москву под вечер. Ночью, когда Центризбирком предварительно констатировал – чему быть, тому не миновать! – заглянул в свой избирательный штаб. Поблагодарил его сотрудников за помощь ему в победе на президентских выборах в первом уже туре и принял от них поздравления с победой.

Вслед за репортажем о ночном визите Путина к соратникам по предвыборной кампании по телевидению прошёл сюжет из деревни Ярославской области. В нём была прямая речь седой крестьянки – почти ровесницы XX века с нетленным во времени величием духа в глазах. Она, певуче окая, уведомила сограждан: