Владимир Матикевич - Нашествие. Неизвестная история известного президента.

– Хочу спросить тебя, Рамдракович,– начал Якубович,– ты ведь понимаешь, что живу я не на редакторскую зарплату. Кое-кто помогает… Русские-нерусские. Некоторых ты знаешь… Так вот, эти люди и весьма серьезные из наших, скажем так, бизнес-кругов, думают, что в Беларуси будет создана твоя личная бизнес-диаспора из людей кавказской национальности. Это даже хуже моей – еврейской. Моих при бабках практически никого не осталось. Либо нищие, либо уехали.

– Паша, не волнуйся. Успокойся, тебе твое останется. Хоть ты и журналюга со стажем, и с нашим стажем тоже, но не понимаешь – общественное мнение формируется не на митингах, а в закусочных и пивных. Мы должны знать, что о нас говорят… Я сейчас могу знать больше, чем знаешь ты и все твои писаки. У меня есть уши и глаза в каждом питейном заведении Минска, в каждом лотке. А ты все думаешь, что про проституток минских только один ты пишешь… Мы каждого оброком обложили, скоро все рынки будут наши, пойми – наши. Мы и общак контролировать будем. Да он уже наш. Сейчас мы проектик хороший реализуем – закусочные быстрого питания по всей стране. Мой один кадр занимается этим. Обижается правда, что с министра на «белорусское бистро» переведен, но что поделаешь, такова наша служба.

– Вопрос серьезный, – сказал Якубович неопределенно, заедая рюмку коньяка крестьянской колбасой. – Есть вопрос, и немалый. И все-таки, если не придут инвесторы на госпредприятия, тогда хана всему. Это мы с тобой отлично понимаем. Ты лучше – я хуже. Дело не в этом. Комсомолец Тозик, кстати, неплохой человек…

– Что он, инвестиции обеспечит?

– Да нет, конечно. Надо помочь ему почаще у Сашки бывать… Тогда кое-что решим…

Латыпов отпил из бокала сухого вина.

– Ты знаешь, Пашутка, хочется все побыстрее здесь закончить.

– Это в каком смысле? – спросил Якубович.

– В самом что ни есть прямом. Уезжать отсюда надо, уезжать. И тебе и мне. Кстати, недавно был на дне рождения Заметалина в ресторане «Свитязь». Я знаю, как ты его любишь. Володя подскочил ко мне, мол, чего своего друга не успокоишь? А я внимания на это не обратил. Поел, попил, подумал: сиди и помалкивай, пока весь этот хлам мы на поверхность не достали. Теперь он у меня – вот так в руке. Нашел я копию письма Заметалина министру внутренних дел Ирака. Всякую осторожность потеряв, стал на правительственном уровне лоббировать фирму своего сынка. Мы бы закрыли его сразу, но он мне нужен был, чтобы Мясника убрать.

– Кстати, Миша Мясникович приличный человек.

– Ну и поцелуй его в одно место.

– Рамдрак Уралович, не буду…

– Вот и на этом спасибо. А я ведь тебе тоже многим обязан.

Налив себе вина, Якубович удивленно спросил:

– За что, Уральчик?

– Ты меня, мусульманина, помог либералом сделать, полнейшим либералом. Помог легенду в жизнь воплотить. Как у нас в школе говорили: в легенду вжился – задание выполнил. Тебе за это медаль полагается.

– Не пойму, что ты имеешь в виду?

Латыпов рассмеялся.

– Не бойся, в независимой прессе мы об этом не напишем. Я-то знаю, для чего ты с чемоданчиком по российским редакциям ездил. После твоих вояжей меня и причислили с Коноплевым, Абрамовичем, Антоновичем к «партии мира».

– И ты об этом знал? – спросил Якубович.

– Конечно, родимый… А мыслимые и немыслимые ястребы, они вот где, в ручках у меня были. Все нормально сработано. Понимаешь, систему при батьке отработать очень сложно. Непредсказуем и упрям. Но команда моя пока справляется.

– Ну, это ясно, – сказал Якубович и разровнял усы. – Вахо, вор в законе, – твой, Рамдракович, человек. Пока отдыхает на зоне. Скоро выйдет. Егоров, Внешэкономбанк, – твой, Тозик, Юркин, Сиваков, Невыглас… Об этих я вообще не говорю. А сколько твоих в демсилах. Продырявленная насквозь Маринка Коктыш, Статкевич, Жихарь, Протько, Мацкевич…

Латыпов глянул по сторонам.

– Ладно, ладно, разговорился ты, очень разговорился. Язык у тебя, Пашуня… Иногда его надо прикусывать.

– Согласен, Рамдракович.

Якубович разлил вино в стаканы.

– А когда-нибудь время настанет… Буду я тебе звонить в Вашингтон из Тель-Авива.

– Будешь, если родина потребует…

– Ладно, Пашка, поехал я. И тебе пора. Или тут ночевать будешь?

– Какое ночевать?

Латыпов чмокнул Якубовича в усы. Подойдя к машине, незаметно сплюнул. Он где-то читал, что мусульманин не может с пархатым дружить. Да пошли они все. Паша человек разумный, только много знает. Батьку смог в оборот взять. Такого же жида Заметалина помог ему убрать… Но информации много с собой носит. Кому отдает? Это еще проверим.

Ельцин внимательно глянул на Черномырдина:

– Что ж там, в Минске, дружок твой провалился…

– Ничего страшного не произошло… Этот паренек, правда, со слабой головкой, понятиями конюха, но полностью наш. На последнем этапе, да и раньше, наши спецслужбы его поддерживали. Кебич в народе полностью потерял авторитет… Добили его газеты, телевидение. Жену куда-то впер. Все наружу выплыло. Человек он из наших, в обиде не оставим.

Ельцин задумался:

– Припоминаю… Докладывали мне. Он и за бугор не прочь был поглядывать.

– Было такое, но мы тоже много обещали, но мало делали. Это сегодня надо признать.

– У самих проблем до хрена, чтобы кого-то в обоз брать… А с этим директором совхоза надо работать. Говорят, в голове у него полная каша.

Сосковец усмехнулся:

– Если бы там вообще была голова…

– Ладно, поздравим мы его и с ходу надо брать в оборот. Езжайте, что-то я сегодня… – И вот еще что. Надо вокруг этого белорусского «самородка» расставить наших людей. Всех до единого. Мишка там Мясникович есть, приятный мужик, юморист, на банкетах скучать не давал. Его убирать нельзя.

– Без старой команды ему не удержаться. Если своих колхозников наберет, и года не протянет.

– Ладно, – устало махнул рукой Ельцин. – Я сам с ним на эту тему поговорю. Старую команду пускай не разгоняет. Силовиков особенно. Они ведь в первую очередь все наши.

Он глянул на Сосковца:

– А ты со своей командой поговори. Сам знаешь, с какой. Пускай побыстрее внедряются…

Все вышли.

Свет фар выхватил мокрые сосны. Служебная Кремлевская дача на Рублевском шоссе. Несколько «мерседесов» во дворе.

– Вас уже ждут, – этими словами Сосковца встретил охранник.

По большому холлу расхаживал Березовский. Гусинский сидел в кресле. Директор ФСБ Барсуков неподвижно стоял у черного чрева потухшего камина.

– Где Коржаков? – спросил Сосковец.

– Выехал от Бориса Николаевича. Татьяна звонила.

– Хорошо, хорошо… Как вы знаете, было совещание по Беларуси.

Березовский усмехнулся:

– Можно только догадываться. Много дежурных слов о поддержке нашего младшего брата…