Михаил Вершовский - В кавычках и без

Следует сразу же уточнить, что проблема с самого начала не ограничивалась Холокостом. И, конечно же, дискуссия о цензурировании Интернета никоим образом не проходила по этнической линии. Скажем, директор Американского института гражданских свобод Айра Глассер и сенатор-демократ Расс Фейнголд, оба этнические евреи, были первыми, призвавшими к отмене сомнительного закона – и, если надо, в суде (как оно и произошло).

Благовидный предлог, под которым президент попытался ввести цензуру в Интернет – защита подрастающего поколения от всех мыслимых и немыслимых непристойностей – никого в заблуждение не ввел. Тем более, что сам текст закона уже намекал на хорошие возможности его толкования «вширь», где тюремное заключение до двух лет и штраф до 250 000 долларов могли стать уделом каждого, «распространяющего доступным для лиц младше 18 лет образом материалы, непристойные в содержании, описании или изображении». Причем «непристойное» трактовалось как «оскорбительное по современным общественным стандартам». Довольно расплывчатая формулировка, под которую при желании можно подвести очень и очень многое…

Крайне нелиберальная попытка «самого либерального президента» встретила единодушный отпор Федерального суда. Судья Стюарт Дэлзелл написал в постановлении: «Как наиболее активная из всех существующих форм самовыражения масс, Интернет заслуживает максимальной защиты от вмешательства правительства». Судья Долорес Словитер добавила, что несостоявшийся закон представляет собой «навязанное правительством ограничение свободы слова в его содержании, и в данном случае эта свобода имеет право на конституционную защиту».

Идеологический запрет по самой природе своей – вещь, склонная к самовоспроизведению и размножению. Выведите за рамки разрешенных законом дискуссий (само выражение – до чего же не по-американски звучит!) любую область человеческих отношений, истории, философии, науки – и вскоре вы с неприятным удивлением обнаружите, как из этой «разрешенной сферы» выпадают все новые и новые зоны. Дэниэл Вайтцнер, директор центра за демократию и технологию в Вашингтоне, справедливо замечает: «Как могут функционировать пользователи Интернета в этой глобальной сети, если она будет управляться законами более 100 различных стран? Если США решат цензурировать оскорбительные материалы, а Китай попытается цензурировать антикоммунистические материалы, а Сингапур станет цензурировать материалы, опасные для его правительства, то мы очень скоро окажемся в сети с наименьшим общим знаменателем, где все, что нам останется, – это математические задачки.»

Итак, «либеральному» президенту был преподнесен урок демократии. Значение этого урока трудно переоценить, тем более что за развитием сюжета весьма заинтересованно следили политики и за пределами США, имеющие со своевольным Интернетом не меньше хлопот. Иное дело, что в рамках все той же демократической системы решение федерального суда может быть оспорено.

P.S. Как и предполагалось, решение федерального суда не стало последней точкой в нашей истории. Заместитель генерального прокурора Джейми С. Горелик официально заявила, что Министерство юстиции (читай: Белый дом) будет оспаривать это решение в Верховном суде США. Конечно, речь не только (и не столько) о том, чтобы подчистить еще одно малосимпатичное пятнышко на президентском смокинге: одним больше или меньше – ничего не меняет. Но от того, как развернутся события, зависит судьба этого «самого демократического средства массовой информации», каковым являлся до сих пор Интернет.

«Независимая Газета», 27 сентября 1996 г.

Маленький тест на сообразительность. Удастся ли вам, дорогой читатель, соединить в логическую цепочку два простых факта? Итак:

ФАКТ ПЕРВЫЙ. В последние годы одним из наиболее распространенных предметов в расписаниях американских университетов, колледжей и даже средних школ стала египтология.

ФАКТ ВТОРОЙ. Портрет американца (а равно и канадца), имеющего наименьшиешансы на трудоустройство, внеконкурсное поступление в университет, получение льгот и ссуд на создание и развитие собственного дела, выглядит в те же последние годы так: белый, англоязычный, в половом отношении традиционалист (в смысле, не гомосексуалист, не трансвестит, не педофил), не обремененный ни физической, ни психиатрической инвалидностью, и не имеющий за плечами тюремного опыта.

Подозреваю, что мостик здесь может представляться не более очевидным, чем логическая цепь между бузиной и родственником в столице дружественного государства. Связь между двумя приведенными фактами, однако, существует. И, увы, связь самая непосредственная.

Штука в том, что в Северной Америке все те же последние годы (иногда и вправду кажется что «последние» – эдакое веселое апокалиптическое времечко) ознаменованы двумя выдающимися событиями. Во-первых, расизм был окончательно изгнан не только из политики, но и из системы образования, из средств массовой информации, из судебной системы и, наконец, из межчеловеческих отношений. Во-вторых, в тот же самый период расизм махровым цветом расцвел в политике, системе образования, средствах массовой информации, судебной системе и в тех же межчеловеческих отношениях.

И не стоит подозревать меня в страсти к неэвклидовой логике или дзен-буддистским вывихнутым парадоксам. Ситуация, уверяю вас, если и выглядит вывихнутой и свихнувшейся, то никак не более, чем вся современная западная реальность. Если же вы до сих пор отказываетесь принять на веру все изложенное выше, то это значит, что вы еще живете вне обладания той великой (а в наших краях привычной до банальности) истиной, что есть расизм – и расизм. Есть расизм мерзкий, отталкивающий, преступный и уголовный – а есть расизм прогрессивный, передовой, наполняющий оптимизмом и зовущий в светлое будущее.

Чувствуете, как логика как-то чуточку более знакомой становится? Как у добрых старых большевиков-ленинцев: есть насилие негодяев и насилие угнетенных, есть диктатура распоследних подонков и диктатура родимая, пролетарская, ну, и так далее, с любым словом из словаря, до «языкознания» включительно.

В ситуации с расизмом деление это происходит по наипростейшей бинарной черно-белой схеме. Причем «черно-белое» здесь вовсе не аллегория, а самый что ни на есть основополагающий принцип.

С расизмом «белым» американское общество на всех его уровнях практически расправилось. Это не значит, что напрочь исчезли и сами белые расисты, ку-клукс-клановцы и прочая публика, дававшая в прошлом неплохое пропитание правдинским и крокодильским карикатуристам. Публика эта – горсточками – встречается еще там и сям, даже листовки дедовскими проверенными методами нет-нет, да и печатает. (Но в Канаду, скажем, листовки эти ввезти – деяние уголовно наказуемое.) Само общество, однако, стало абсолютно нетерпимым к любым проявлениям расизма или дискриминации по отношению к любым меньшинствам – и, в первую очередь, к темнокожему населению.