Сергей Голубов - Когда крепости не сдаются

— Что делать, Иван Иваныч? Всему бывает конец. Два конца — только у колбасы. И никак нельзя терпеть, чтобы на фундаменте, который построен для храма, стоял… трактир!..

Когда стало известно, в чем именно заключалось «дело», Иван Иваныч снова прилип к Карбышеву.

— Реставрация капитализма… Интервенция… Вредительство… Как же это они, а? Да что же это они, а?

Теперь Карбышев уже не улыбался.

— Шкуру с живого медведя вздумали делить мерзавцы!..

Четвертого ноября тридцатого года приказом по академии за № 215 был подведен итог прошлому. В приказе отмечалась неудовлетворительность научно-исследовательской работы в академии. Кафедры до сих пор все еще не приобрели значения научно-исследовательских коллективов. Этого никак не хотели допустить прежние руководители кафедр. Находя для себя невозможным вести научную работу в коллективе, они монополизировали за собой персональное право «вещать»…

Приказ выделял из общей картины две кафедры — авиации и военно-инженерного дела. Проблемы, которые принимались этими кафедрами на разработку, были актуальны и важны с точки зрения совершенствования боевой мощи Красной Армии. В частности, кафедра военно-инженерного дела много занималась вопросами службы заграждения. Она сумела своевременно и верно определить основное в тех изменениях, которые вносит в военное искусство непрерывно развивающаяся техника.

Дома, трубы, деревья плавали в алом свете утра, прикрытые синим облаком туманных курений, — как хорошо! Машина мчалась вдоль набережной. Закраины Москва-реки мертво спали в хрустальном гробу, но середина еще дышала дымными полыньями. Полнеба пылало холодным золотом. Лиловые и сизые тени вытягивались по белой земле. Климент Ефремович Ворошилов ехал в академию, чтобы поздравить ее с только что полученным наименованием «Краснознаменной». Ему предстояло выступить с небольшой речью на торжественном внутриакадемическом заседании. И, поглядывая из окна машины на декабрьский московский пейзаж, он обдумывал сейчас эту свою речь. Его простое, русское, всем советским людям превосходно известное лицо было серьезно. Он делал зарубку в памяти: «Карбышев, Карбышев…»

После заседания Ворошилов подошел к Карбышеву, взглянул на него быстро, но пристально и сказал:

— Благодарю вас за верность, добросовестность, честность и талант!

В марте тридцать первого года вышла в свет «Саперная таблица» Карбышева с подзаголовком «Графический упрощенный метод расчета оборонительных работ». Это была маленькая карманная книжечка. Содержание ее распадалось на пять разделов:

1) нормы построек на батальонный район («Окно»);

2) нормы успеха работ («Человек»);

3) заготовка материалов;

4) метод расчета;

5) ориентировочные данные.

Все это было сведено отчасти к графику, — в таблице серьезную роль играло изображение человечка с лопатой, — отчасти к иным, но тоже очень наглядным формам раскрытия подсчетной механики. Нормы таблицы были укрупненными нормами, сводными, средними, прикладными, удобными для практического использования при подсчетах полевого характера, когда нет под рукой справочника, нет инженера, у которого можно спросить. «Окно Карбышева» — удобнейшая подсказка для расчета укрытий, ходов сообщения, препятствий и маскировки без длинных цифирных записей, наизусть. Имея перед глазами «окно Карбышева», командиры батальонов, полков и дивизий уже не могли бы давать инженерам безграмотные задания. А те полевые инженеры, которые раньше с гордостью говорили о себе: «Мы — инженеры, мы — за точность, мы — за точный расчет», — теперь получали возможность простого и быстрого решения практических задач. Командир дивизии не прикажет теперь навести мост за два часа, если для этого требуется шесть часов; и дивизионный инженер сразу скажет комдиву, сколько ему надо времени, людей и материалов для этой работы. Словом, нормы «Саперной таблицы» были совершенно необходимы общевойсковым начальникам. Карбышев ни одной минуты в этом не сомневался. У него был на этот вопрос очень твердый и, главное, свой собственный взгляд. Собственный взгляд невозможен без широкого кругозора. Но Карбышев знал военно-инженерное дело не в одних лишь частностях, как многие другие, а в целом, и отсюда именно рождался его уверенный взгляд.

Ко времени выхода в свет «Саперной таблицы» в академии уже не было Азанчеева; не было и Лабунского в ГИУ. Следовательно, ни тот, ни другой не могли больше вредить делу. Карбышев полагал, что его «таблице» обеспечены признание и самое широкое применение. Пользуясь таблицей, он старался и в аудитории, и на ученьях разъяснить слушателям, к чему должны сводиться оперативно-правильные взаимоотношения между инженерными начальниками и общевойсковыми командирами. Ему казалось, что цель мало-помалу достигается. Казалось это также и Якимаху. И Елочкин подтверждал это своими наблюдениями над слушателями, приходившими работать в инженерный кабинет. Теперь Карбышев уже не был одинок, как месяц на небе…

Однако и антагонисты не переводились. Особенно возмущала их именно «Саперная таблица».

— Профанируете, Дмитрий Михайлович, науку… «Великий упрощенец…» Сложное и трудное подменяете простым и легким…

Антагонисты, конечно, не могли, да и не захотели бы стакнуться с Лабунским или Азанчеевым. Тут было совсем иное, — не шарлатанство и не отсебятина, а нечто гораздо более серьезное, чем водевильные шутки Лабунского. Может быть, даже и легенду-то об «упрощенчестве» Карбышева сочинил вовсе не Лабунский, а лишь надел на нее колпак с бубенчиками.

— А вот когда вам самому приходится выполнять расчетное задание, — спрашивал антагонист, — вы его тоже упрощенным способом выполняете?

Карбышев любил спорить до ссор и крика. Так он спорил прежде с Лабунским, с Азанчеевым. Но сейчас все было иначе…

— Видите ли, — спокойно отвечал он, — того смысла, который вы, повидимому, придаете моей деятельности, она отнюдь не имеет. Общевойсковых командиров я обучаю упрощенным способом, но задания, которые мне поручаются, выполняю с абсолютной точностью, как настоящий военный инженер, ибо я ведь и есть инженер, а не общевойсковой командир. Преподаю же я, как вам известно, в Академии Фрунзе и предлагаю свои упрощенные расчеты не инженерам, а общевойсковикам. В этом и заключается главное! Надо, чтобы общевойсковики начали разбираться в инженерных вопросах. Только тогда, наконец, они перестанут предъявлять инженерным начальникам невыполнимые требования…

Антагонист не сдавался.

— Однако семью семь все-таки сорок девять, а не пятьдесят, — недовольно твердил он, — нельзя же с таблицей умножения обращаться, как с воробьем…