Александр Хинштейн - Какого цвета страх

Утром 12 марта 1994 года Константин Натанович Боровой на собственном «мерседесе» возвращался из Костромы в Москву. Впереди на «линкольне» ехали двое его соратников по Партии экономической свободы. Как вдруг…

Тут, видимо, нам следует немного отвлечься от детективного повествования и пояснить: всего, что случилось дальше, не видел никто, кроме самого пострадавшего — К.Н. Борового. Пустынное шоссе в этот час было, как назло, девственно безмолвно. А сотоварищи Константина Натановича (по их же словам) оторвались от шефа настолько далеко, что даже не слышали взрыва и выстрелов.

Нет, конечно, это не значит, что мы не доверяем уважаемому депутату. Боже упаси! Просто слова Борового не может подтвердить ни один человек. Происходило же, по его утверждению, следующее.

На 31-м километре шоссе Кострома — Ярославль, вблизи поселка Тутошино, его «мерседес» обогнала неизвестная машина, похожая на черную «Волгу». Раздался выстрел, и лобовое стекло треснуло у политика прямо перед глазами. Сам он впоследствии признавался, что даже не сразу понял причину хруста. Но «по велению сердца» съехал на обочину и попытался выскочить из салона. При этом у машины заклинило левую дверь, и бедолаге пришлось, упав на сиденье, выбивать её ногами.

Вероятно, шок был настолько силен, что, очутившись на свежем воздухе, Боровой помчался не в глубь близлежащего леса, а вдоль дороги, и, пробежав метров 5-7, упал ничком в снег. (Хотя по всем правилам гражданской обороны он, напротив, должен был бы устремиться в чащу и мчаться до тех, пока держат ноги. Даже ребенок знает: лежащий на белом снегу человек — отличная мишень.)

Однако киллеры оказались никудышными спецами в своем деле. Не решившись добить жертву, они попросту взорвали «мерседес» и скрылись.

Когда Боровой наконец поднялся на ноги, его машина полыхала уже синим пламенем. В этот момент к месту трагедии подтянулись и соратники на «линкольне» — обеспокоенные долгим отсутствием босса, они повернули обратно.

«Не подходите к машине, взорвется!» — что есть мочи закричал бизнесмен.

Ярославская область не сильно отличается от десятков других русских губерний. Та же спокойная размеренность, та же провинциальная сонливость. Понятно, и дела, которые приходится вести местным сыщикам, резко разнятся со всякими столичными штучками. Именно поэтому покушение на жизнь Борового было воспринято здесь как ЧП вселенского масштаба.

Уже через несколько часов после выстрелов на место происшествия съехалась вся милицейская и прокурорская верхушка области.

С первого взгляда было понятно: дело № 19431004 обещает кучу неприятностей. Тем более что сам потерпевший ни секунды не сомневался в политической подоплеке произошедшего.

12 марта на стихийно созванной пресс-конференции Боровой заявил, что теракт вполне может иметь отношение к его визиту в Липецк. (Там он подверг резкой критике местного губернатора и даже написал записку на имя Ельцина о творящихся в регионе безобразиях.)

«Я не плачу и не рыдаю», — скромно, словно настоящий герой сообщил Боровой. Как выяснилось, больше всего ему было жаль не самого себя, а енотовой шапки и «мерседеса» — «Мы не настолько богаты, чтобы разбрасываться иномарками». О том, что двумя месяцами раньше, 14 января, машина была застрахована в компании «Аско» на 43 тысячи долларов, Константин Натанович благоразумно умолчал.

Версии истинной подоплеки трагедии росли, как грибы после дождя. Уже на другой день генсек ПЭС и спутник Борового по кровавому турне Леонид Шпигель сообщил журналистам, что ещё в начале марта К.Н. (на тот момент — глава Российской товарно-сырьевой биржи) призвал брокеров РТСБ приостановить свою деятельность в знак протеста против усиления влияния на бирже преступных группировок.

Еще одна, не менее правдоподобная, ниточка тянулась, по мнению газетчиков, на самый верх. Как утверждалось, за неделю до теракта ПЭС подготовила проект ультиматума демократических сил Борису Ельцину. «Демократов» не устраивало очень многое в политике власти. А власть, понятно, не устраивало такое свободомыслие подданных.

Казалось, Константин Натанович купается в лучах славы. Отныне любое, даже самое незначительное происшествие неминуемо связывали с выстрелами на 31-м километре. Доходило до смешного. Когда, например, хулиганы попытались сорвать шубу с фотомодели «Пентхауза» Кати Королевой (вместе с Боровым она снялась в серии фотографий), политик незамедлительно заявил газете «Коммерсантъ»: «Все это (происшествие с моделью и „ярославское“ покушение. — А.Х.) — звенья одной цепи!»

Что же на самом деле приключилось на пустынном провинциальном шоссе? Публика этого так никогда и не узнала.

Впрочем, шумиха, поднятая СМИ, сделала свое дело. В подсознании граждан четко отпечаталась примитивная формула: «В Борового стреляли за правду. Значит, он молодец». В чем-то благодаря и этому инциденту Константин Натанович может сегодня щеголять депутатским удостоверением.

Боровому не повезло. Произойди эти кровавые события в Москве или Питере, опытные сыскари с большими звездами на погонах в момент разыскали бы злодеев. То ли дело — ярославское захолустье.

«Тухлое» дело № 19431004 дамокловым мечом повисло над областью. Однако, на удивление, поволжские сыщики оказались совсем не такими профанами.

Правда, чем глубже вкапывались они в это темное загадочное дело, тем больше непонятностей и несуразностей вылезало на свет божий. Многие показания Борового попросту противоречили результатам экспертизы. А в его поведении после покушения напрочь отсутствовал какой-либо шок.

Ни дрожи, ни взволнованности заметно в нем не было. Напротив, пока работники милиции осматривали место происшествия, Боровой успел надиктовать текст заявления для прессы. (Оговоримся: ни один из милиционеров не видел, как писалось заявление, и утверждать, что оно было составлено именно после покушения, невозможно.)

Высокая миссия — передать сообщение в массы — было возложено на генсека ПЭС Шпигеля. Вместе с патрульными он отправился в ближайший, Некрасовский райотдел милиции, где и зачитал его по телефону.

Написано это заявление было на книге «Кострома. Памятники России» четким, разборчивым почерком. Что характерно, на исписанной странице той же рукой и теми же чернилами было помечено: «8-10 — Лондон. 11 — Кострома». Чуть правее красным карандашом неустановленный художник изобразил прямоугольник.

Одно из трех: либо нервы Борового столь крепки, что, оставшись в живых, он любит развлекаться исписыванием книжек. Либо за неимением блокнотов и дневников он составлял планы на будущее (расчетное время прибытия в Кострому как раз 11 часов) задолго до выстрелов. Либо… весь текст был написан заранее.