Лев Соцков - Неизвестный сепаратизм. На службе СД и Абвера

Как то Шукур сказал «Громову», что им заинтересовался его шеф, сотрудник английской разведки майор Дженкинс, и дал несколько советов, как вести себя в разговоре с англичанином. Пошли вдвоем: Шукур, представляя друга, сказал, что это тот самый туркмен, о котором он много рассказывал. Английский офицер был очень приветлив, заметил, что слышал о собеседнике много хорошего и уверен, что тот станет своим человеком в их кругу. Не преминул подробно расспросить о прошлом, службе в отряде, работе на родине, причинах ареста чекистами, обстоятельствах побега, обстановке и порядках в лагере. Очевидно, ответами был удовлетворен.

В следующий визит «смотрины» продолжились. На беседе присутствовал еще один англичанин, не считавший нужным называть себя, очевидно, начальник Дженкинса. Рекомендуя ему «Громова », майор подчеркнул, что это надежный человек, работает хорошо. Аудиенция включала лирическое отступление. Вошла дама, оказавшаяся женой английского офицера, которая сделала две карандашные зарисовки «Громова». Еще бы — экзотика, живой басмач, да к тому же совсем недавно ускользнувший от большевиков. Она так много наслышана об этих людях от мужа и других британских офицеров. И то сказать: непривычный облик, воинственное выражение лица, неизменная баранья шапка-папаха, надвинутая на самые брови. Все впечатляло и просилось на ватман.

А потом началась интенсивная работа. Особый интерес майор проявлял к перебежчикам-туркменам, служившим в Красной Армии, и поставил перед «Громовым» задачу сообщать ему характеризующие их данные. Затем, как установил «Громов», англичанин лично беседовал с каждым из них, причем много внимания уделял сведениям о национальных частях, которые тогда существовали в РККА. Подробно расспрашивал перебежчиков о командном составе и настроениях военнослужащих. Одобрительно прореагировал на сообщение о том, что командиры в национальных частях в основном, как он сам выразился, из националов, улыбнувшись при этом, как показалось «Громову», каким-то своим сокровенным мыслям.

В дальнейшем майор переложил часть работы на «Громова» — ему надлежало проводить первичный опрос перебежчиков по той же схеме, какой придерживался сам английский разведчик.

Однажды в разговоре с «Громовым» Шукур поделился сведениями о том, что англичане направляют в Ашхабад ходока к родственникам политрука, проходящего службу в одной из национальных частей, — что-то, видимо затевается. О сигнале от «Громова» была информирована военная контрразведка. Оперативная информация поступала от него и в последующем.

Постепенно за «Громовым», так же, как и раньше за Шукуром, в туркменской колонии укрепилась репутация человека англичан. С одной стороны, это было неплохо, так как надежно прикрывало его. С другой, были основания опасаться, что такая увязка в какой-то момент может вызвать вопросы у местной службы безопасности. Но это было предпочтительнее, чем слухи и подозрения о возможной связи «Громова» с советской разведкой, что, как правило, случалось с перебежчиками поздней волны. Но все равно ухо надо было держать востро: военный комендант Гулям Реза и адъютант штаба расквартированной в Мешхеде дивизии не раз интересовались у «Громова», что хотят знать англичане. Кое-какими сведениями приходилось делиться : все-таки персы — хозяева.

Эти расспросы не прошли бесследно. Со временем штаб дивизии сам наладил работу с перебежчиками и стал привлекать к их допросам «Громова». Его возможности получения нужной информации расширились.

Был и еще один момент, существенный с точки зрения оперативной отдачи. Персидские власти зачастую закрывали глаза на то, что басмаческие отряды совершают вылазки на ту сторону госграницы, а по завершении набега возвращаются на свои базы. Но в то же время они желали быть в курсе предполагавшихся акций, и эта информация зачастую попадала в руки «Громова».

По возвращении «домой» басмачи, особенно под командованием Хан Казы и Хан Яйлы, не брезговали грабежом подданных шаха, в основном крестьян, что, естественно, вызывало возмущение населения. Полиция и армейские подразделения иногда даже принимали меры по ликвидации наиболее одиозных бандгрупп. Это соответствовало интересам советских органов госбезопасности по разложению зарубежного басмачества изнутри. Действия «Громова» в этом плане оценивались положительно.

Параллельно «Громов» сумел войти в эмигрантскую организацию, возглавляемую Саареддин-ханом. В связи с намечавшимся приездом в Мешхед Пулат Ходжи, о связях которого с японской военной разведкой в Центре стало известно, был разработан подробный план вывода «Громова» на этого деятеля с целью последующего внедрения его в агентурную сеть японской разведки. Но эту задумку осуществить не удалось.

1937 год ознаменовался неожиданным поворотом в судьбе «Громова». К этому времени заметная активность англичан в стране, да к тому же их неуступчивость в части отчисления доходов от добываемой в иранском Абадане нефти (двумя годами раньше Персия стала Ираном) раздражали Реза Шаха. Кроме того, было хорошо известно о симпатиях шаха к гитлеровскому режиму, так что какие-то демонстративные щелчки англичанам не исключались, более того, их следовало ожидать. Хотя, конечно, никто не мог предположить, что высокая политика коснется скромной персоны «Громова».

В числе нескольких туркменских эмигрантов «Громов» был арестован иранской полицией по обвинению в недозволенной связи с иностранными представителями. Их, как стало известно, жестко допрашивали, хотя лично к «Громову» особых претензий высказано не было. Сказывались, возможно, его прежние услуги местным службам.

На каком-то этапе в туркменской колонии Мешхеда стали поговаривать, что узников, мол, можно вытащить за приличную взятку и надо сброситься. Но многие сразу же отказались сделать пожертвования: пусть о них позаботятся хозяева.

Англичане, конечно, позаботились о своих людях. Когда «Громова», отсидевшего к тому времени полгода, привели к начальнику тюрьмы, в его кабинете было еще два господина: полковник Наваи из «назмие» — местного отдела службы безопасности и сотрудник английского консульства в Мешхеде. Вначале «Громова» попугали, объявив, что вышлют в СССР, когда же тот взмолился, упрашивая не делать этого, так как ему не миновать расстрела, полковник, обменявшись парой фраз с англичанином, сказал, что по просьбе британской миссии он высылается в Индию.

Связь с «Громовым» на время была утеряна. Как выяснилось позже, в индийском городе Кветта, куда его доставили, он находился недолго и был переправлен в Афганистан, где местопребыванием ему был определен Герат. «Громова» рекомендовали тамошним авторитетам туркменской эмиграции Аина Кули, Курбан Сеидову и Саареддин Хану, с которым он познакомился еще в Иране. Вскоре его устроили переводчиком управляющего имением начальника гератской полиции. Мамед Азим Шейх Мухаммед оглы был из знатного рода, характеристика нанятого работника как активного басмача, вырвавшегося от большевиков и проверенного англичанами, его вполне устраивала. «Громова» и его кураторов на родине — тоже.