Лев Соцков - Неизвестный сепаратизм. На службе СД и Абвера

Если раньше Миязаки работал преимущественно с выходцами из России, русскими по национальности, то теперь ему нужно было вникать в менталитет людей с Кавказа и из Средней Азии, учитывать историческое прошлое этих обширных регионов, знать политические взгляды новых друзей Японии. Начальство Миязаки ценило в нем способного офицера-агентуриста, который может быстро освоить порученный участок. Знания советской действительности у него есть, а остальное приложится.

Обстановка в Афганистане существенно отличалась от маньчжурской. Там декоративный император Маньчжоу-Го Пу И и его сановники на местах не могли принять ни одного сколько-нибудь серьезного решения, не получив добро японских военных властей. В Афганистане король Захир Шах поддерживает дружественные отношения с северным соседом, между Афганистаном и СССР подписан политический договор о ненападении и взаимопомощи.

Это означает, что Миязаки должен работать конспиративно, чтобы не вызвать нежелательных осложнений в случае утечки информации о роде его занятий. А исключать этого никак нельзя. Его интуиция подсказывает, что советские органы госбезопасности имеют в стране немалые возможности и гарантий того, что он не попадется на подставу, нет. Поэтому осторожность и еще раз осторожность. Надо подумать об установлении контакта кое с кем из службы безопасности: в каких-то случаях это может уберечь от неприятностей. Предел же мечтаний — иметь своего человека в компетентной советской службе. Ну, а пока этого нет, а может быть, и не будет — такие удачи выпадают далеко не каждому разведчику, — надо толково организовать работу с теми, с кем ему предстоит поддерживать связь.

Среднеазиатская и кавказская эмиграция должна занять определенную нишу в реализации планов политического и военного руководства Японии. Эти люди осели в свое время в Турции, Иране, Германии, Франции, но когда встал вопрос о проведении с их помощью конкретных оперативных мероприятий, то уж лучше быть поближе к месту событий, то есть к Среднеазиатскому региону СССР и Синьцзяну. Именно эти территории интересовали японский Генштаб, там шла отработка возможных вариантов самых ближайших событий.

Волей-неволей, а перед уважаемыми господами приходится хотя бы в самом общем плане раскрывать сокровенные планы, иначе мобилизовать их на серьезные дела, учитывая личные амбиции, вечное соперничество, переоценку своей собственной значимости, не удастся. Многое, что говорилось и делалось Миязаки, доходило до Москвы, и иногда даже быстрее, чем до Токио.

В Кабул из Турции прибыли двое: Пулат Ходжаев и Султан Бахтиарбеков, известные советским органам госбезопасности. Первый был в свое время председателем ЦИК Бухарской народной республики, второй, его настоящая фамилия Пурмухамедов, какое-то время работал в контрразведывательных органах в Ташкенте. И тот и другой эмигрировали еще в двадцатые годы.

Из их разговора с источником Кабульской резидентуры НКВД сразу же по приезде в афганскую столицу выяснилось, что они прибыли по приглашению японцев. Им надлежит встретиться с японским военным атташе и обговорить с ним вопросы работы по Средней Азии. На первой встрече дело ограничилось знакомством, очевидно, Миязаки присматривался к будущим помощникам, сообщил о своих впечатлениях в Токио и получил «добро» на работу. На второй Миязаки, прощупывая настроение собеседников, поинтересовался, готовы ли они выехать в Кашгар, где им будет организована встреча с командующим войсками в Урумчи Шень-дубанем, который и поставит конкретные задачи. Возражений не было.

В разговоре с Пулатом Ходжаевым Миязаки счел нужным обрисовать и более широкую перспективу их сотрудничества. По его словам, Япония давно готова к войне с СССР, но ее задерживает Германия, которая еще не закончила свои приготовления. Предстоит захватить Синьцзян с последующим вторжением в Среднюю Азию. В этом случае будут предприняты меры, чтобы сразу же перерезать железнодорожное сообщение по Турксибу.

Выполнению этих задач может способствовать организация вооруженных отрядов из эмигрантов на территории Афганистана, Ирана, а также в Синьцзяне. Для изучения обстановки и способов доставки вооружения он, Миязаки, намерен объехать северные провинции, а затем проследовать через Герат в Мешхед. К этому времени в Тегеране должны завершиться переговоры с иранским правительством, которое закроет глаза на несколько партий оружия для целей самообороны.

Миязаки подчеркнул далее необходимость постановки серьезной агентурной работы в Средней Азии для получения через надежных людей разноплановой информации о положении в этом регионе, настроениях населения, экономических трудностях, военном строительстве и других вопросах, необходимых для оценки ситуации и выработки планов военного реагирования. Он добавил, что немцы также укрепляют свои позиции в Афганистане. Его коллега, японский военный атташе в Берлине, сообщил ему, что германское правительство подарило афганцам 20 самолетов (в составе экипажа одного из них в Кабул прилетел сын германского военного министра генерала Бломберга), предоставило солидный заем, направляет в страну значительное число своих специалистов.

В следующий раз гостями Миязаки оказались Сеид Тюряй и Шир Мухаммед-бек, которые были известны как участники басмаческих отрядов, а также еще один эмигрант Мир Хаджи Файз Мухамедов, в прошлом ответственный работник правительства Бухарской республики.

Миязаки вел беседу в том же ключе. В ближайшее время, как он полагает, может начаться японско-советская война, к которой следует готовиться. Установки военного атташе подтверждались словами японского посла в Афганистане Китада, который в частной беседе с главой турецкой дипломатической миссии в Кабуле Шевкетом говорил о необходимости в преддверии грядущих событий более энергичного ведения пантюркистской работы в Средней Азии и зондировал возможность подключения к ней Турции за соответствующие финансовые компенсации. Турецкий дипломат от дальнейшего обсуждения этой темы уклонился.

Пока время для реализации этих планов не пришло, следует использовать привлеченных к сотрудничеству людей на другом направлении, которое должен обеспечивать Миязаки, в Синьцзяне. В соответствии с заданием японского офицера Бахтиарбеков выехал в Индию, после чего, если позволят обстоятельства, он намерен побывать в Синьцзяне. Из оброненной японцем фразы следовало, что в Токио проявляют интерес и к обстановке в Белуджистане, так что возможна работа и на том участке.

Миязаки приходилось постоянно заботиться о безопасности своей работы, но не с точки зрения интереса к его деятельности местной контрразведки. Нет, его больше волновала работа советской разведки в стране, от которой исходила угроза всем его агентурно-оперативным мероприятиям. И не без основания, хотя тогда он не мог знать об утечках, которые позволили неплохо отслеживать работу его аппарата.