Внутренний СССР - О текущем моменте №2(50), 2006г.

Представлять себе дело так, что социал-демократия входит во Временное правительство, руководит им в период революционно-демократических реформ, отстаивая их наиболее радикальный характер и опираясь при этом на организованный пролетариат, и затем, когда демократическая программа выполнена, социал-демократия выходит из выстроенного ею здания [178], уступая место буржуазным партиям, а сама переходит в оппозицию и таким образом открывает эпоху парламентарной политики, — представлять себе дело так, значило бы компрометировать саму идею рабочего правительства, и не потому, что это “принципиально” недопустимо — такая абстрактная постановка вопроса лишена содержания, — а потому, что это совершенно нереально, это утопизм худшего сорта, это какой-то революционно-филистёрский [179]утопизм.

И вот почему.

Разделение нашей программы на минимальную и максимальную имеет громадное и глубоко принципиальное значение при том условии, что власть находится в руках буржуазии [180]. Именно этот факт — принадлежность власти буржуазии — изгоняет из нашей минимальной программы все требования, которые непримиримы с частной собственностью на средства производства. Эти последние требования составляют содержание социалистической революции, и их предпосылкой является диктатура пролетариата.

Но раз власть находится в руках революционного правительства с социалистическим большинством, как тотчас же различие между минимальной и максимальной программой теряет и принципиальное, и непосредственно практическое значение. Удержаться в рамках этого разграничения пролетарское правительство не сможет» (там же, стр. 101, 102).

Далее “Троцкий” пишет, что правительство рабочих, проводя политику в интересах рабочих [181](что невозможно без изменения структуры спектра производства и потребления продукции), неизбежно столкнётся с сопротивлением недовольных политикой фабрикантов в самой разнообразной форме. У правительства будет два пути: либо «играть роль “беспристрастного” посредника буржуазной демократии» и идти на поводу у капиталистов, либо «экспроприация фабрик и введение в них — по крайней мере, в крупнейших — государственного или коммунального производства», т.е. встать на путь подавления саботажа частных собственников. То же касается и сельскохозяйственного производства: в случае саботажа частных собственников — «организация кооперативного производства под коммунальным контролем или прямо за государственный счёт». Но это — путь построения экономического уклада социализма методом прессования общества, минуя фазу длительного капиталистического развития.

«Всё это совершенно ясно показывает, что социал-демократия не может вступить в революционное правительство, дав предварительно пролетариату обязательство [182]ничего не уступатьиз минимальной программы и обещав буржуазии не переступать. Такое двустороннее обязательство было бы совершенно невыполнимым. Вступая в правительство не как бессильные заложники, а как руководящая сила, представители пролетариата [183]тем самым разрушают грань между минимальной и максимальной программой, то есть ставят коллективизм в порядок дня. На каком пункте пролетариат [184]будет остановлен в этом направлении, это зависит от соотношения сил, но никак не от первоначальных намерений пролетариата.

Вот почему не может быть и речи о какой-то особенной форме пролетарской диктатуры в буржуазной революции, именно о демократической диктатуре пролетариата (или пролетариата и крестьянства). Рабочий класс не сможет обеспечить демократический характер своей диктатуры, не переступая за границы своей демократической программы. Всякие иллюзии на этот счёт были бы совершенно пагубны. (…)

Раз партия (от имени: — наше уточнение при цитировании) пролетариата возьмёт власть, она будет бороться за неё до конца (в том числе и против пролетариата и кого угодно, если кто-то проявит нелояльность её власти: — наше добавление при цитировании)» (там же, стр. 104).

«Политическое господство пролетариата несовместимо с его экономическим рабством. Под каким бы политическим знаменем пролетариат ни оказался у власти, он вынужден будет стать на путь социалистической политики» (там же, стр. 105).

Это и есть — экстремизм, но не большевистский, а марксистско-интернацистский.

Приведённые выше выдержки из работы Л.Д.“Троцкого” 1906 г. показывают, что тех, кто стоял за ним, интересовал не переход к социализму в интересах освобождения трудящихся масс от паразитизма на их труде и жизни “элитаризовавшегося” помещичье-буржуазного меньшинства России, а скорейшая ликвидация капитализма и исторически сложившейся государственности России в неких своих — не оглашённых открыто интересах [185]. И победа революции в России должна было стать прологом к ликвидации исторически сложившегося капитализма в глобальных масштабах и установления в глобальных же масштабах по видом общенародного социализма жесточайшей еврейско-масонской фашистской диктатуры, как то и предусматривала теория «перманентной революции».

В статье “Наши разногласия”, опубликованной впервые в годы «реакции» после подавления революции 1905 — 1907 гг., Л.Д.Бронштейн пишет:

«“Доведение революции до конца” предполагало, однако, низвержение царизма и переход государственной власти в руки революционной общественной силы. Какой? Меньшевики отвечали: буржуазной демократии. Большевики отвечали: пролетариата и крестьянства» (там же, стр. 111).

«Если меньшевики, исходя из абстракции — “наша революция буржуазна”, — приходят к идее приспособления всей тактики пролетариата к поведению либеральной буржуазии, вплоть до завоевания ею государственной власти, то большевики, исходя из такой же голой абстракции — “демократическая, а не социалистическая диктатура”, — приходят к идее буржуазно-демократического самоограничения пролетариата, в руках которого находится государственная власть. Правда, разница между ними в этом вопросе весьма значительна: в то время как антиреволюционные стороны меньшевизма сказываются во всей силе уже теперь, антиреволюционные черты большевизма грозят огромной, опасностью только в случае революционной победы [186]» (там же, стр. 114, 115).

Для Л.Д.“Троцкого” крах царизма в февральскую революцию 1917 г., которая была приурочена масонско-еврейским фашизмом к иудейскому празднику пурим, был сигналом к началу воплощения в жизнь именно этой программы.

В.И.Ленин, будучи под властью экзотерического марксизма, в это время по-прежнему толком не понимал, что происходит и что предстоит. В “Прощальном письме швейцарским рабочим”, написанном до 19 марта (1 апреля) 1917 г. перед отъездом В.И.Ленина из Швейцарии в охваченную революцией Россию и впервые опубликованном в России 21 сентября 1917 г. в газете “Единство” (№ 145), прямо сказано: «В России не может непосредственно и немедленно победить социализм» (В.И.Ленин, ПСС, изд. 5, т. 31, стр. 87 — 94) .