Елена Полюшкина - Моя душа состоялась. Дневник Алены

Но год этот не пропустит меня.

Я это знаю. Просто да.

Более-менее все выяснилось. Опять банально.

Я для него не представляю ничего необычного. Так, очередная девочка. Непривычно для него, пожалуй, что в его тусовке все отношения до предела упрощены и откровенно ясны – трахаются с первого-второго раза (встречи т е.). А тут какие-то сложности.

Все выяснилось, и стало легче. Нет вчерашнего отчаяния. Вообще ничего нет. Может быть, от вернувшейся болезни. Болезнь неспроста вернулась. Любви нет. Хоть это и звучит высокопарно.

18.03.Снежный день. И черный день. Я прощаюсь со своей любовью. И заболеваю хронически своей печалью.

Не могу без любви. Нахожусь, как говорится, в перманентном состоянии влюбленности.

Для Ильи я просто – новое увлечение, интересую, пока не добился. Он заведен на меня. Поэтому звонки, когда мы встретимся… А когда встречаемся – море иронии, убийственной. Не насмехается только, когда целует. Мне не нравится ни то, ни другое. Колет слишком больно, целует слишком страстно. Хотя здесь категории – слишком – не работают… Для Ильи, наверное, я – дилетантка etc.

Все. Я расстаюсь с Ильей. Мне очень больно. Но я для него ничего не значу. Значит, мы не можем быть вместе. Ведь он для меня значит слишком много.

Кто мог предположить, что так все безнадежно кончится. К этому я привыкла. Но я люблю его. И что с этим поделать, не знаю. Забывать нужно. Пропадать в вине и отчаянии. Как сейчас.

19.03.Состояние тихой невменяемости. И отсутствия на этой земле.

Голова полна глупостей, ничего не значащих обещаний. И «прости, прости», – шепчут губы. Я останусь лишь междометием в судьбе городской печали. Я останусь?

Время вырывает из моих рук призраки снов, цветов, впечатлений. Даже не сами эти существующие в душе и в аромате состояния, а их нежизнь, память о них.

Я уже забыла, что такое состояние цветов. Тебе дарят цветы. Ты пахнешь их запахом, их чувством, чувством «мы вместе».

Если меня еще не покинули случайности и безумства, то это простенькое – «любовь» – никогда не приближалось даже на расстояние выстрела. Я не видела ее лица, не знаю о ее голосе. Это отвратительно банально, но меня заносит в такие непроходимые дебри печали, что становлюсь нечувствительной к видимостям. Банальность же – обратная сторона традиции. А традиция безумна во мне. Она легенда для меня. Безумие ее легендарно. Так что и банальности мои – уникальны по своей природе. Не от мира сего. Но именно для этого мира и возникают.

Влюбляться с первого взгляда – это более чем банально. Все этим только и занимаются.

Я лелеяла свою хандру за чашкой кофе. А ты смотрел на меня, и тебе нравилось смотреть на меня. Ты попробовал поссорить меня с моей грустью, которая подло делала вид, что уходит, но стоило мне отвести взгляд от тебя, тут же возвращалась.

В тебе живет эстет, утонченный и (прости меня) профессиональный. Я – всего лишь красивая девочка, на которую смотрится. Мне было неловко, и скованность моя увеличивалась, когда я узнавала о тебе и рассказывала о себе. Мы – свободные, молодые и талантливые. Мы оба это чувствуем в себе и отчасти друг в друге. Я знаю, что мы похожи, хотя мы слишком мало общались, чтобы делать такие выводы. Но я это знаю.

Мои бесконечные знакомства улетучиваются неправдоподобно быстро. Стоит мне отвернуться – и нет никого рядом. И снова рядом другие, восхищенные и не очень. Но мимолетные, мимолетные все. Это грусть. Она делает мне больно, делает меня чужой для меня самой. Знакомства каждый день – я тянусь к ним, боюсь их, ненавижу их. Надо лечить хандру. Я слегка забываюсь в пьянках и разговорах, но возвращается все с завидным упрямством, и я, подпадая под власть мутных истерик, нахожу более совершенное лекарство – сон. Я убиваю свою жизнь. Я сплю, сплю, утопаю в снах, в именах их, пронзительной чуткости их. Жизнь уходит туда. Она вся там. Я счастлива. И мертва. Или снова, испугавшись, кидаюсь в толпу, кривляюсь в толпе, обращая на себя ее внимание. И остаюсь одна.

Потому что мы не нужны друг другу.

20.03.Я неправильно себя веду? Я устала быть разной, устала быть правильной или неправильной. Устала быть с вами, устала быть без вас.

Тело, как пустая лодка, качается на волнах. Неприкаянная и легкая.

Тоска стала мною.

Вместо любви – помойная яма издевок.

Вместо жизни – грусть.

Утопить себя в вине и мути. Это навсегда?

Вы шутите, сэр?

Вы мне отказываете, леди?

Да.

Значит, не шучу.

И губят, губят меня наваждения и видимости. Иллюзий нет давно. А без любви – не могу. Он будет смеяться надо мной, я знаю, когда выяснится, что – нетронутая. Я помню природу этой иронии. Я встречала ее. Только ее я и встречала.

Я достаточно сделала вчера, чтобы его разочаровать.

В голове сумбурные толпы фраз и желаний, реплики, произносимые влюбленными и равнодушными, заполнили пустоту извечной разлуки. Состояние длящейся во времени и в душе разлуки, которая снова и снова возникает, как феникс. Звучат обиды, молчат разочарования, уносятся галопом в мартовское половодье и губят, губят меня исступления и приступы отчаяния. Сердце уже не летает, засыхает опавшим лепестком. Романтизм снова в моде? В моде моя внешность, но не моя природа русалочья, не мои стихи чуткие и не моя жизнь.

Быть живой мне не к лицу?

Жизнь отворачивается от меня. Но не уходит. Я для нее чужая. Но я у нее одна. Вот так и бывает. Всегда – привычка. Без намека на правду.

Надо прекращать этот «голубой роман», эту детскую оперетку, этот мертворожденный стиль. Надо прекращать себя в судьбе печали, надо превращать все в лепет весны и прощаться. Весна сама умеет хулиганить. Особенно беспечнейший из ее грехов – март. Он рискует мной, ставит на меня. В этой игре с судьбой дня все счастливы.

Но мне так муторно. Пылаю. И мне так стремительно не здесь, не с вами.

Я пропитана запахами ветра и переполнена недописанными стихами.

«Прощание – удел Бога, Прощание – причастие его».

Все. Разлетелись. Разбежались. Не сумели. Я люблю его. Но сумею и в этот раз умереть, оставшись для живых видимой.

Я никому не верю, Я ничего не вижу, Если тебя нет.

Я все решила? Да. И ни черта не ясно. Но главное – одно усилие. Больно – но одно. И все закончится. Перебороть себя и обрубить.

Как странно (и смешно?), что я стесняюсь себя такой, «нетронутой». Стеснение именно перед ним. Вообще во мне появляется неестественность, когда мы вместе. Он «давит», я не могу быть равной его тону, потому что тон уничтожающий. И мне это не нужно. Я устаю от постоянных хохм. Поэтому и в институте утомляют посиделки. Это такой образ жизни, понимаю. Но я чужая для него.

Тихо выведу его из себя телефонными разборками и телефонными молчаниями. Он уже сам понимает, что все кончено. Умный. Оценивает ситуацию и себя в ней. Все равно люблю его. И брежу этим. Все равно нужно расставаться. И болеть от этого. Для него я забава, забава.