Елена Полюшкина - Моя душа состоялась. Дневник Алены

Я продала душу этому марту, марту моей любви. Я сожгла полмира души за один единственный взгляд, искренний, но короткий. Я никого не обвиняю в своей гибели, просто я воплотилась в любовь, отказавшись от жизни вечной. А может быть, наоборот, я повернулась к Вечности лицом, угадывая ее голос, но, не слыша собственный.

Сейчас из Киноцентра до дома меня подвез такой замечательный парнишка. И даже не попытался познакомиться. Жалко. Как хороший человек с честным лицом, так мимо. А авантюристы всякие и циники – пожалуйста, выбор богатый.

В Киноцентре сильно подвернула ногу. Боль пронзила безумная. Поняла, что своим ходом не доеду. Позвонила Игорю. Он, оказывается, загнал машину в гараж. Я, расстроившись, сказала, чтобы не беспокоился, я доеду сама, ни у какого метро перехватывать меня не нужно, пусть перезвонит через час. Выхожу, ловлю машину, и лапочка эта. Даже не спросил, как зовут. Деловой, симпатичный и благородный.

Только что говорила с Игорем. Отказалась к нему прийти. Он разобиделся.

В Киноцентре же смотрела «Замок» по Кафке. Реж. – Алексей Балабанов. В общем, понравилось. Добротно сделанная фильма. Профессионально и вместе с тем индивидуально. Может быть, возникло бы больше мыслей, но жуть с ногой заслонила все. Единственное впечатление – боль. И жалость, что мы не познакомились. Третий такой случай, когда мне жаль, очень жаль.

28.04.Опять слова из песни Макаревича, прочитанные когда-то мне Пашкой:

И не ее вина, что она всегда с кем-то,

И всегда – одна.

У меня сейчас постоянно есть какой-нибудь «вариант», так скажем, на большее никто не претендует. Но у меня нет меня – здоровья, осознания себя целой и невредимой, как было всегда. Я не раз чувствовала себя мертвой, но даже в этом состоянии удавалось сохранить цельность, натуру, природу свою понимать и жить этим или умирать с этим. Но быть в себе самочувствием единства. Сейчас же распадается на осколки Вселенная «великого поэта и роскошной женщины». Во-первых, конечно же, болезнь и убиенная любовь, убивающая меня тоже.

Вспомнила свою импровизационную речь в ресторане «Пекин», где мы обедали с Данилом. Я говорила, что человек должен выбирать в жизни то дело, где он не чувствует для себя потолка возможностей, где предполагается бесконечность роста, где границы условны и существуют как исключение, временное и часто ненужное.

Если человек понимает, осознает свой «потолок», он ошибся, взялся не за свое. Нужно искать сферу применения своим силам, своим грезам и безумствам в искусстве. И не останавливаться. Ни в коем случае. Возможность полета «в неведомое», безграничное притягательна. Идеи эти не новы. Но для себя я впервые так четко все определила. Нет «потолка» в деле, к которому ты призван. В сознании, которое ты воспитываешь ежесекундно. В сердце, влюбленном во все твои свершения и даже ошибки. В памяти, для которой «потолок» – только ты сам со своими амбициями и снами. Но есть еще «прапамять», оживающая в душе и оживляющая мертвую твою жизнь, не умеющую самостоятельно справиться с непогодой чувств. Нет «потолка» возможностей, есть предел разума, за которым пропасть свободы, простор, который называют безумием. Вот туда нельзя.

30.04.Все последние дни было жарко. Москва стянула с себя одежды холодных сердиток и расположилась на собственных крышах, нежась на насмешливо-влюбленном солнышке апреля. И только сегодня – дождь. И свежо. Но восхитительная зелень, зажмурившись от счастья, сыплет каламбурами и французскими вздорностями. Она легкомысленная и светская. Как я. Она юная и трагическая. Почти как я. Она живая и шалая. Этого во мне уже не осталось. Я верю в свою жизнь. Жизнь лупит меня болезнями и хандрой. Я ценю нежность, нет, я просто растворяюсь в ней, нежности апрельского ветра, нежности весенней чудесной любви, которая обрушилась на меня сонмом проблем, истерик и сумасбродств, но которая, несмотря ни на что – нежность, которая, несмотря ни на что – солнечная. И будет, будет еще и для нее чистое небо судьбы.

Не хочется ни про кого и ни про что из жизни дней. Хочется для души, выздоравливающей от мартовской жестокой лихорадки, хочется против печали, ставшей моей тенью. А значит, хочется – стихами и строчками сердца. И жизнью сердца, которая…неужели вернулась?

4.05.Май, ласковый бог Перун, здравствуй! Тебе идет легкая сумеречность холодных дождей поначалу. Ведь ты все равно лучший и по-настоящему солнечный и настоящая жизнь. Радость моя, убивай меня любовью, я скажу лишь – спасибо, я скажу лишь – вечерняя прохлада улиц. Я уношусь к тебе, в свою вотчину, я произношу твое имя и погибаю, шепча его, и рада этому, узнавая отражения любимых в зрачках века. Века стремительного и невинного, не умеющего посвятить себя любви, но обожающего любовь. Он дарит мне чудо, в которое я уже не верю, потому что отчаялась. Меньше всего подозревала, что поможет он, а он молчит, не улыбаясь, и целуют меня розы весны, впервые за мою трагивосхитительную жизнь.

Вся моя жизнь – полет от печали к печали. Угасаю неправдоподобно долго. По отношению к институту настолько затонула, что страшно дотронуться мыслью, чувством до этой кромешности.

Я в тупике. Труп в тупике. А так хочется жить и быть любимой тобой, моя любовь.

Илюха, ветер мой легкомысленный, режиссер уникальный, простуда неизлечимая, судьба ненаглядная, я люблю тебя, люблю тебя.

5.05.Вечер болеет грозой. Но она не торопится снизойти на его разгоряченный лоб неистовством чувственности и ливневой стихии.

Я болею отсутствием тебя в моей жизни и через это хворями настоящими и гадкими всерьез. Ты не собираешься возвращаться в мою жизнь. В качестве кого? Ни в каком качестве. Ни один из нас не нуждается в искусственных наваждениях.

Вечер горит неестественным светом разлихорадоченного неба. Бредит солнце за грустью предгрозовых хронически хандрящих туч.

10.05.Нет, не могу поверить в окончательность диагноза. Это неправда. Неужели все, что было обещано – впустую? Или я не так все понимала? Но и сейчас… но если … Пусть меня запомнят молодой и легкой. Я буду живой до конца. Но инвалидом я отказываюсь быть.

20.05.Киев встретил нас зеленым кружевом своих улиц и надеждой. Я влюблена в светлый грех твоего лица, лучезарный город.

28.05.Без пяти минут семь вечера я вдруг почувствовала, что смерть повернулась ко мне спиной и ушла. Была тут и ушла.

1.07.Перечитываю дневник «моей печали». Осень – весна этого сезона. Жизнь измеряю театральными сезонами, а более мелкая единица – март.

Мне то хуже, то лучше. Мне то тьма, то свет. Имя мне – жизнь. Других ответов у мира нет.

7.07.Когда-то я написала:

«Желание сниматься в кино стало мною. Надо сделать все, чтобы оно стало жизнью».