Владимир Шевелев - Чаушеску и «золотая эра» Румынии

После бегства из Бухареста чета Чаушеску добралась до города Тырговиште. Вечером 22 декабря их задержали и доставили в уездный комиссариат полиции. Вскоре туда прибыл майор Ион Мареш.

– Товарищ президент! Я получил приказ обеспечить вашу безопасность. В противном случае мы не отвечаем за последствия. Через 15 – 20 минут сюда прибудут демонстранты.

Чету Чаушеску перевезли в казарму местного гарнизона. Николае и Елена еще не подозревали, что жить им оставалось всего трое суток.

25 декабря в расположении войсковой части, где размещались супруги Чаушеску, приземлились два вертолета. На них прибыли организаторы суда над диктатором – генерал Виктор Стэнкулеску, генерал Вирджил Мэгуряну и один из руководителей новой власти Джелу Войкан Войкулеску.

Их сопровождала группа военных юристов и десантников. К этому времени военная прокуратура в срочном порядке подготовила дело на супругов Чаушеску.

Генерал Стэнкулеску обратился к десантникам.

– Сможете расстрелять их, если будет вынесен смертный приговор? – спросил он. Солдаты согласились.

Между тем Войкулеску инструктировал судей: чету Чаушеску считать “обычными злодеями” и относиться к ним с презрением, “которого заслуживают одиозные преступники”. Видимо, поэтому на суде к обвиняемым обращались на “ты” и использовали непарламентские выражения. Николае Чаушеску обвинитель в своей речи назвал “подлецом”, а обращаясь к его жене, спросил:

"Елена Чаушеску, у тебя что, не в порядке с головой?” Использовались и обычные домыслы, вроде несуществующей виллы Зои Чаушеску, где имелись золотые весы, на которых взвешивали мясо для собак, привозимое из-за границы.

Защитником четы Чаушеску был Мику Теодореску, входивший в пятерку ведущих адвокатов Бухареста. Времени для знакомства с делом и предварительной беседы с подзащитными у него не было. Ни одного из свидетелей суд не вызывал. Поразительно, что защитник в своем заключительном слове признал подсудимых виновными, то есть выступил в роли прокурора.

В ночь с 26 на 27 декабря румынское телевидение показало видеозапись суда над четой Чаушеску. В кадре были видны только обвиняемые. Состав военного трибунала и главный обвинитель ни разу не были показаны. Позднее стало известно, что им был Джику Попа. С самого начала Николае Чаушеску заявил, что признает только Конституцию страны и что этот суд является незаконным.

Обвинитель: Мы судим вас согласно Конституции страны. Сейчас не время преподавать нам уроки. Мы прекрасно знаем, что нам надо делать, и знакомы с законами.

Зачитав обвинительный акт, прокурор потребовал для подсудимых смертной казни.

Н. Чаушеску: Я буду держать ответ только перед Великим национальным собранием, я не признаю этих обвинений. Я хочу говорить только перед Великим собранием. Вы совершили государственный переворот, придет день, когда вы ответите перед народом.

В ходе допроса, когда Чаушеску хотел рассказать о том, что случилось в Тимишоаре, обвинитель его прервал Очевидец декабрьских событий, советский журналист Николай Морозов позднее напишет, что, просматривая видеокадры суда над Чаушеску, “мы увидели полное самообладание, непреклонный характер, презрение к смерти”. И с этим во многом можно согласиться.

Суд был недолгим. После вынесения приговора осужденных вывели во двор и подвели к стене солдатской уборной. Николае Чаушеску, поняв, что это конец, неожиданно запел “Интернационал”, а потом чуть слышно сказал: “Долой предателей”. Раздалась автоматная очередь. Чаушеску погиб мгновенно. Его жена, упав, несколько секунд билась в агонии. Произошло это в 14 часов 50 минут 25 декабря. Когда кадры видеозаписи позднее показывали по телевидению, диктор произнес: “Антихрист был убит в Рождество!"

Пытаясь хоть как-то сгладить неприятный осадок от скороспелого суда и поспешной казни супругов Чаушеску, газета “Адевэрул” 27 декабря писала: “Диктаторы – он и она – зловещая чета, установившая самую дьявольскую машину насилия и порабощения народа, получили справедливое наказание, вытекающее из тяжкой и горькой обиды всей нации”. Спустя некоторое время обвинитель Джеку Попа покончил с собой. А в 1994 году организатор судебного процесса Войкан Войкулеску в соавторстве с генералом Стэнкулеску издал книгу “Как это было”, где признался: “Расстрел четы Чаушеску – это преступление, и этот грех – на мне”.

Поразительная быстрота свержения и казни диктатора вызывала много вопросов. Главный среди них – стали ли эти события следствием заговора или же все развивалось стихийно? Эдвард Бэр пишет: “Декабрьские события в Румынии с течением времени приобрели некий мифический ореол. В Восточной Европе, где тоталитарной марксистско-ленинской тирании уже был нанесен сокрушительный удар, падение последнего сталиниста вызвало живейший интерес и бурную радость. Каково же было негодование, когда вдруг выяснилось, что не только количество жертв сильно преувеличено, но и само восстание оказалось не вполне той спонтанной романтической революцией, какой оно вначале представлялось многим”.

Лидеры Фронта национального спасения всячески отвергали любую мысль о заговоре, что уже само по себе вызывало настороженность. Заместитель председателя Совета ФНС Казимир Ионеску в интервью газете “Известия” говорил: “Наше движение было совершенно стихийным, оно не было организовано”. Но тут же сам опровергает свои слова, рассказывая о том, как он с друзьями готовился сорвать выступление Чаушеску 21 декабря на митинге на Дворцовой площади: “Мы знали, что будет публичное выступление Чаушеску” будет площадь, заполненная марионетками, плакаты, выкрики из толпы “Да здравствует!” Мы отдавали себе отчет, что, если эта демонстрация “единства” диктатора с массами станет успешной, он завтра же, используя “полученный от народа мандат”, сотрет с лица земли Тимишоару, и на всех нас обрушатся самые бешеные фашистские репрессии”. Они с другом решили сорвать подготовленный митинг, но не сумели пробраться на площадь. “Однако нескольким нашим людям – это были девушки – удалось осуществить задуманное. Они прорвались сквозь кордоны и первыми закричали “Долой диктатора!”.

Впрочем, объяснить позицию руководителей ФНС можно было и тем, что они постоянно апеллировали к румынскому народу, всячески превознося его. Заместитель председателя Совета ФНС профессор Думитру Мазилу говорил: “Румынский народ, который считали слишком смиренным и слишком спокойным, не только доказал, что он заслуживает себе место под солнцем, а не в бездне, но и что в нем есть необходимая сила и он быстро справится со сложной ситуацией, в которой находился целые десятилетия”.