Игорь Рабинер - Как убивали «Спартак»

И «Спартак» — 2000 выдал феерическую европейскую осень, заставившую многих сделать скоропалительный и, как окажется позже, неверный вывод, что в истории с Тихоновым крутой на расправу Романцев был прав. Исходя из сиюминутного результата так оно и было: впервые с 1995 года «Спартак» вышел из группы в крупнейшем клубном турнире Европы.

На лиссабонском стадионе «Жозе Алваладе» был в пух и прах разнесен местный «Спортинг» — 3:0. В составе португальцев играли шестеро футболистов тамошней сборной, несколькими месяцами ранее завоевавших «бронзу» чемпионата Европы. Но всех и каждого из них затмил Егор Титов, проводивший в 2000-м лучший сезон в своей карьере. Цена на спартаковского дирижера после того сезона в Старом Свете взметнется на уровень 15—20 миллионов долларов, но Романцев так никуда его и не продаст: тренер в нем возьмет верх над президентом. И того Титова мы больше никогда не увидим — вначале у него снизится мотивация, затем он получит тяжелую травму колена, а когда восстановится, на него обрушится самый страшный удар — допинговый скандал и годовая дисквалификация, речь о которых впереди. Расскажи кто Егору о такой перспективе той счастливой для него осенью 2000-го — побежал бы парень в западный клуб, сверкая пятками…

— Можно было, конечно, как Дима Аленичев, прийти и поставить Олега Ивановича перед фактом: я уезжаю и вы меня не удержите! — рассуждает теперь Титов в интервью еженедельнику «Футбол. Хоккей». — Это был бы выход. Наверное, я был в состоянии на все это повлиять. Локти, конечно, не кусаю, но что — то меня гложет. Вернись я сейчас назад, наверное, рискнул бы и поступил как Аленичев.

…Но больше всего запомнился той осенью даже не Лиссабон, а Москва, заснеженные, замороженные Лужники. 21 ноября в первом матче второго группового этапа Лиги чемпионов «Спартак» встречался со знаменитым лондонским «Арсеналом», одной из самых ярких и эстетичных по стилю команд Европы, законодателем мод в Туманном Альбионе, атаку которой возглавлял едва ли не лучший нападающий мира — француз Тьерри Анри.

На Москву в те дни обрушился мороз: матч начался при температуре минус девять градусов, а дальше стало и того хуже. Британцы, конечно, к холодам отнеслись без восторга, но надеялись, что и зрителей в такую погоду будет немного. Главный тренер «Арсенала» француз Арсен Венгер спросил сопровождавшего лондонцев помощника начальника «Спартака» Валентина Покровского, сколько ожидается народу. Тот ответил: «Полный стадион, 84 тысячи. На ничего не значившем матче последнего тура первого этапа с „Реалом“ было столько же». Венгер, по рассказу Покровского, схватился за голову. «А я — то думал — максимум 50 тысяч», — изумленно промолвил тренер.

В лютый мороз на матч пришли 80 тысяч болельщиков. И не пожалели: игра осталась в их памяти на всю жизнь, они будут рассказывать о ней внукам.

В самом начале игры «Спартак» пропустил гол, да и вообще «Арсенал» показывал футбол даже не XXI, на пороге которого тогда стоял, а XXII века. Как можно противостоять такой команде, на всем стадионе, уверен, в те минуты не понимал никто. Но «Спартак» сделал невозможное, забив за оставшееся время «канонирам» не один, не два — четыре мяча! Бог ты мой, что бы сделали с человеком, который сказал бы неистовствующей публике, что это будет последняя победа красно — белых в Лиге чемпионов на ближайшие пять лет…

Два гола в том матче оказались на счету бразильца Маркао, который дважды поразил и ворота «Спортинга». Казалось, команда Романцева надолго нашла нового снайпера. Хотя и резанула ухо после матча парадоксальная фраза главного тренера: мол, бразильцу еще расти и расти до уровня «Спартака». Да что же он должен сделать, чтобы дорасти?!

Что хотел сказать тренер, не понял никто. Но Романцев был горазд на подобные парадоксы, и фразу привычно отнесли на счет его непостижимого тренерского гения. Того, что явно перестаравшийся (а скорее, к тому и стремившийся) репортер Алексей Зинин, выбившийся вскоре в спартаковские пресс — атташе, любвеобильно назвал в своем издании «восьмым чудом света, объединяющим в себе семь предыдущих». Да — да, хоть вы и не верите своим глазам, но именно так в «Советском спорте» окрестили Романцева после очередного чемпионства, возведя в ранг небожителя!

Можно, конечно, объясняя изменения в романцевском характере, сослаться на такую вот атмосферу лизоблюдства, окружавшую работу тренера, — как, мол, в этой обстановке остаться адекватным человеком? Но те, кто был близок в те годы к «Спартаку», не дадут соврать: подобную обстановку Романцев создавал и поощрял сам. Без него никогда бы не было в его «Спартаке» конца 1990-х — начала 2000-х сугубо потребительского отношения к прессе: похвалил — друг, покритиковал — враг. Причем навсегда.

А если возвращаться к Маркао, то очень скоро у него последовал еще один резкий поворот колеса судьбы. На зимнем Кубке чемпионов СНГ Маркао стал лучшим бомбардиром, но чем ближе был новый сезон, тем реже он появлялся в стартовом составе. По так и оставшимся неведомыми причинам бразилец потерял расположение Романцева, за первый круг сезона — 2001 вышел на поле лишь трижды, а летом несолоно хлебавши убыл в немецкий «Санкт — Паули». По сути дела, одному из героев осени — 2000 в новом году не дали шанса. Это еще одна из загадок правления позднего Олега Ивановича. И еще одно прямое продолжение «синдрома Тихонова». Синдрома превращения людей в материал, которого, по тогдашнему убеждению Романцева, не убудет.

Пройдет два года. Новый президент «Спартака» Червиченко еще не уберет Романцева из команды, но к подбору игроков главный тренер отношение уже будет иметь весьма отдаленное. Тьма африканских, бразильских и балканских легионеров будет сменяться новой тьмой — Максим Калиниченко позже в разговоре со мной назовет тот «Спартак» «затерянным миром» Конан Дойля. О том, что в команде когда — то верховодил Тихонов и она выходила из группы в Лиге чемпионов, будут вспоминать как о чем-то очень далеком и нереальном.

И тогда в секторах спартаковских болельщиков появится вдруг пробирающий душу насквозь плакат: «Тихонов навсегда».

В этой фразе нет восклицательного знака. Нет надрыва и пафоса. Оттого она и пробирает насквозь. Шепот — он ведь убедительнее крика. А грустная улыбка — перекошенного от ярости лица.

Тихонов навсегда остался символом того «Спартака», который играл и дышал в такт, который не был, конечно, великой европейской командой — но, вне всяких сомнений, был самим собой. А «лица необщее выраженье» в нашем новейшем футболе такая большая редкость…

Тихонов до сих пор не устал что — то кому — то доказывать. Потому мы и не устаем изумляться его игровому долголетию.