Александр Солженицын - Двести лет вместе. Часть первая

Если на 1858 формально числилось еврейских колонистов 64 тыс. душ, то есть 8-10 тысяч семей, то к 1880 министерство числило лишь 14 тысяч душ, меньше 2 тысяч семей [478]. А комиссии на местах, проверявшие, используется ли земля или лежит в небрежении, в 1872 во всём Юго-Западном крае обнаружили еврейских колонистов менее 800 семей [479].

С несомненностью видели теперь российские власти: образовать из евреев оседлых земледельцев – не удалось. Уже не верилось, чтобы «лелеянная надежда на процветание колоний осуществилась». Министру Киселёву было особенно трудно расстаться с этой мечтой, но в 1856 он ушёл в отставку. Один за другим гласили официальные документы: «переселение евреев для занятия земледелием «не сопровождалось благоприятными результатами». – Между тем «огромное пространство плодоносной, чернозёмной земли оставалось в руках евреев без производительности». Ведь для еврейского населения была намечена и удерживалась лучшая земля. Та часть, какую временно сдавали в оброк желающим, давала большой доход (на него и содержались еврейские колонии): население на Юге росло, все просили землю. Теперь и земля похуже, из резерва, сверх отведенной для еврейской колонизации, быстро росла в ценности [480]. Новороссийский край впитал уже много других деятельных поселенцев и «перестал нуждаться в искусственной колонизации» [481].

У еврейской колонизации не оставалось уже никакого государственного смысла.

И в 1866 Александр II утвердил: действие особых постановлений о перечислении евреев в земледельцы – остановить. Теперь стояла задача: как уравнять еврейских земледельцев с прочими земледельцами Империи. Еврейские колонии оказались неспособны к начавшейся повсюду самостоятельной земской жизни. Теперь оставалось – открыть им уход из земледельческого состояния, даже и раздробительно, не в полном составе семьи (1868), переход в ремесленники и в купцы. Разрешено было им и выкупать свои земельные наделы – и они выкупали, и перепродавали с большим барышом [482].

Однако, в споре разных проектов в министерстве государственных имуществ, вопрос о преобразовании еврейских колоний затянулся, затянулся и даже вовсе остановился к 1880. А между тем с новым воинским уставом 1874 г. для евреев-земледельцев отпали и рекрутские льготы – и ими окончательно был утерян последний интерес к земледелию. К 1881 «в колониях «преобладали усадьбы из одного только жилого дома, вокруг которого не было и признаков оседлости, т. е. ни изгороди, ни помещений для скота, ни хозяйственных построек, ни гряд[ок] для овощей, или хотя бы одного дерева или куста; исключений же было весьма немного» [483].

Чиновник с 40-летним опытом по земледелию (статский советник Ивашинцев, посланный в 1880 для исследования состояния колоний) писал: во всей России «не было ни одного крестьянского общества, на которое столь щедро лились бы пособия» – и «пособия эти не могли оставаться тайною для крестьян и не могли не вызывать в них недоброго чувства». Соседние с еврейскими колониями крестьяне «негодовали… что им… за недостатком у них земли, – приходилось арендовать, за дорогую цену, у евреев земли, дёшево отведенные последним от казны в количестве, фактически превышавшем действительную потребность». Этим именно обстоятельством объяснялось… «отчасти и то ожесточение крестьян против евреев-земледельцев, которое выразилось разорением нескольких еврейских селений» (в 1881-82) [484].

В те годы работали комиссии, производившие отрезку крестьянам избыточной земли от еврейских поселений. Неиспользованные или заброшенные участки забирались правительством обратно. «В Волынской, Подольской и Киевской губерниях из 39.000 десятин осталось[под еврейским хозяйством] только 4.082» [485]. Но сохранились и весьма обширные еврейские земледельческие поселения. Вот Якшица в скудоземной Минской губ.: на 46 семей 740 десятин [486], то есть в среднем по 16 дес. на семью, что не часто встретишь у крестьян Средней России. – Вот Анненгоф Могилёвской губ., тоже не раздольной землями: в 1848 г. 20 еврейских семей получили каждая по 20 дес. казённой земли, но к 1872 обнаружено там только 10 семей, и большая часть земли не обработана, глохнет [487]. – Вот Вишенки Могилёвской губ. – по 16 дес. на семью [488], Ордыновщина Гродненской – по 12 дес. – А в южных губерниях тем естественней простор; в первоначальных поселениях сохранилось: в Большом Нагартаве – по 17 дес., в Сейдеменухе по 16, в Ново-Бериславе по 17. – В посёлке Роскошная Екатеринославской губ. – по 15 дес., но вместе с землёй «при колонии» получится по 42 дес. [489]– В Весёлой (к 1897) – по 28 дес. В Сагайдаке по 9 дес., – считалось малоземьем [490]. – А вот в Киевской губ. Элювка – еврейских семей 6, а десятин у них – 400, т. е. по 67 десятин на семью! И «земля в аренде у немцев» [491].

А у советского автора 20-х годов прочтём категоричное: «Царизм почти совершенно запрещал евреям заниматься земледелием» [492].

На страницах, обобщающих свой огромный кропотливый труд, исследователь еврейского земледелия В. Н. Никитин выводит: «Упрёки евреев в слабом прилежании к земледелию и в самовольных отлучках из колоний в города, для торговых и ремесленных занятий, совершенно справедливы… Мы отнюдь не отрицаем виновности евреев в том, что в течение 80 лет относительно малое число их сделалось земледельцами». Но – и приводит в оправдание евреев-земледельцев следующие соображения: «ни в чём им не доверяли; систему их колонизации меняли многократно», порой «направлять их жизнь уполномочивались люди, в земледелии ничего не смыслившие или относившиеся к ним совершенно равнодушно… Евреи из независимых горожан попадали в деревни без всякой подготовки к жизни в ней» [493].

Примерно в то же время, в 1884, Н. С. Лесков в записке, предназначенной для ещё новой правительственной «комиссии Палена», указывал, что еврейская «отвычка от полевого хозяйства образована не одним поколением», эта отвычка «так сильна, что она равняется утрате способностей к земледелию», и еврей не станет снова пахарем, разве что постепенно [494].

(А Лев Толстой, по косвенной передаче его слов, судил так: что это за люди, «удерживающи[е] целый народ в тисках городской жизни и не дающи[е] ему возможности поселиться на земле и начать работать единственную, свойственную человеку земельную работу. Ведь это всё равно, что не давать этому народу дышать воздухом… кому может быть от этого плохо… что евреи поселятся в деревнях и заживут чистой трудовой жизнью, о которой, вероятно, уже истосковался этот старый, умный и прекрасный народ…» [495]– На каких облаках он жил? Что он знал о 80-летней практике этой земельной колонизации?)

Так-то так, однако после опыта освоения Палестины, где еврейские поселенцы почувствовали себя на Родине, они отлично справлялись с землёй, и в условиях куда неблагоприятней, чем в Новороссии. Все же попытки склонить или принудить евреев к хлебопашеству в России (и затем в СССР) окончились неудачей (и оттого унизительной легендой, что евреи вообще не способны к земледелию).