Николай Яковлев - ЦРУ против СССР

На предварительном и судебном следствии было тщательно изучено содержание клеветнических листовок, которые, по предварительному сговору с западными спецслужбами, передавались средствам массовой информации и разносились по всему миру. Были проведены экспертизы, допрошены десятки и десятки свидетелей и доказано: все без исключения «документы» являются клеветническими измышлениями, направленными на подрыв советского общественного и государственного строя, срыв усилий Советской страны, направленных на развитие международного сотрудничества.

Рабочими инструментами Орлова при сочинении этих пасквилей зачастую были палец и потолок. Однако для масштабной кампании в защиту «прав человека», затеянной западными спецслужбами, нужны были более крупные ресурсы, в том числе материальные. Нужен был квазилегальный канал для двустороннего движения – денежные средства с Запада и надлежащая «информация» из СССР, которую можно было бы использовать в клеветнических целях. Эти пожелания спецслужб как в фокусе сошлись в одном человеке, давно им известном, – Гинзбурге. Итак, к «теоретику» Орлову был подключен «практик» Гинзбург, который также заявил о своей озабоченности обеспечением «прав человека» в Советском Союзе. Так кто же он?

Его верительные грамоты, хотя совершенно иного свойства, чем у Орлова, были безупречными для руководителей западных спецслужб. Гинзбург уже зарекомендовал себя в «борьбе за права человека», правда, в куда более скромных масштабах и в местах более отдаленных…

Как вспоминали отбывшие с ним наказание в 1968 – 1972 годах, он прибыл в колонию с большой помпой – лоботряс и тунеядец представился поэтом, писателем и публицистом, учеником Пастернака, другом Твардовского, лауреатом какой-то итальянской премии и внуком «барона Гинзбурга». О том, что у него нет никакого образования выше школьного, «потомок барона» скромно умолчал.

Гинзбург, или Алик, как звали его в колонии, действительно был очень приметной фигурой: зарубежные хозяева не оставили его, забросав посылками и деньгами, что позволило ему окружить себя друзьями. «А многочисленное общество таких друзей Алика, – говорил свидетель И., отбывший наказание вместе с Гинзбургом в НТК, – было разнообразным и, мягко говоря, смешанным. В его состав, например, входили бывшие нацистские полицаи, дремучие бандеровцы и не менее дремучие литовские националисты… и, наконец, просто «симпатичные» уголовники. Всех их Гинзбург подкармливал: «Ведь откуда-то берутся и кофе, и чай, и шикарные сигареты «Кент», всякие яства и прочее… – продолжает И. – Ведь все пьют, едят и курят, а добрые дяди на воле заботятся о том, чтобы дальше так было, а поэтому надо помогать ему. Алику, – он один справиться не может. Опять же консолидация, а это тоже означает, что все вместе должна помогать ему делать «общее дело», то есть снимать копии «наиболее интересных» приговоров осужденных, писать черновики статей, которые Алик потом отредактирует и определит их дальнейшее назначение, составлять текст коллективных «заявлений-протестов» в адрес различных советских и юридических органов и отдельных общественных деятелей, указанные заявления затем будут направлены в закрытых конвертах в Прокуратуру СССР, а с них «тайными каналами» уйдут за рубеж и появятся в западной печати».

Когда в 1973 году Гинзбург оказался на свободе, он решил воспроизвести арестантскую практику в больших масштабах, благо установил обширные связи в уголовном мире. В апреле 1974 года западные «радиоголоса» объявили, что инакомыслящие в СССР отныне имеют своего радетеля: поселившийся в Тарусе в Калужской области Гинзбург принял на себя распоряжение «фо0ндом Солженицына», цель которого – оказание помощи тем, кого-де преследуют в СССР по «политическим» мотивам. Был указан и адрес благодетеля – дом по Лесной улице в Тарусе, купленный на средства из темных источников. Ибо честных заработков Гинзбурга за всю жизнь не хватило бы на приобретение больше одной, другой пары штанов. По «авторитетному» заявлению Гинзбурга иностранным корреспондентам 2 февраля 1977 года, на указанную помощь за два года он-де истратил эквивалент в 360 тысяч долларов!

На предварительном следствии и в суде, естественно, поинтересовались, куда Гинзбург употребил столь солидную сумму. Борец за «права человека» гордо отмалчивался. Пришлось следствию провести кропотливое изучение его клиентов. Идеалистов, думающих о лучшем устройстве жизни на нашей планете, среди них не оказалось, деньги получали уголовники или лица, совершившие особо тяжкие государственные преступления. Оно и понятно, как признал свидетель Ф., облагодетельствованный из «фонда» на 900 рублей. Самая идея вынашивалась Гинзбургом еще в ИТК, и тогда в разговорах с осужденными, среди которых был Ф., Гинзбург постановил: «Категорически предусматривалось, что правом пользоваться фондом могут только лица, осужденные за проведение антисоветской агитации и пропаганды, а также измену Родине в форме заговора с целью захвата власти, которые не осудили своей деятельности за время пребывания в заключении».

Перед следствием прошла вереница лиц, этих самых, по утверждению западной пропаганды, борцов за «права человека», которым «филантроп» Гинзбург оказывал помощь. Вот некий К., 1956 года рождения. Рецидивист – сначала обворовал буфет рабочей столовой, затем занялся антисоветской агитацией и пропагандой. Образование семь классов, сочинил «Письмо Его Императорскому Высочеству», но не переслал, так и не установив, где пребывает «монарх». Вместо царя пожаловался на Советскую власть Гинзбургу (правда, из колонии писал сенатору Джексону, прося пустить в США). Вот небольшой отрывок из его показаний: «На основании моих высказываний Гинзбургу было ясно, что я намерен и впредь не прекращать своей борьбы против существующего в СССР строя, (За что из «фонда» он получил около 1000 рублей. – Авт. ) В свою очередь, в результате беседы с Гинзбургом у меня сложилось твердое мнение о нем как убежденном противнике Советской власти, способном в своей борьбе пойти на любые, в том числе и крайние, меры».

Эта преступная работа Гинзбурга и заставила изолировать его от общества. Он не только сам занимался распространением клеветнических слухов о СССР, черпая надлежащую «информацию» в уголовном мире, в котором он жил, но и занимался прямым подстрекательством к совершению особо тяжких преступлений. Он не брезговал ничем. М., по профессии шофер, был осужден за вывоз с завода краденых телевизоров, а затем за другое преступление: под видом сотрудника компетентных органов провел «обыск» у вдовы гинеколога и обокрал ее. С неким смущением М. обратился к Гинзбургу. Сам он об этом говорит так: «Зная уже, что Александр Ильич по национальности еврей, я предупредил его об имеющихся в моем уголовном деле некоторых «антисемитских моментах», имея в виду «обыск» у старухи еврейки и разделение мною некоторых концепций фашистской идеологии, о чем речь шла в моем уголовном деле. Улыбнувшись, Гинзбург заявил, что эти «моменты» его мало волнуют». И выдал просителю примерно 1 200 рублей. М. понял, за что, как объяснил следствию: деньги выдавались тем кто, «находясь в местах лишения свободы и после их освобождения, не сотрудничал с администрацией и не изменил своих прежних принципиальных убеждений, сложившихся у них к моменту привлечения их к уголовной ответственности».