Игорь Бунич - Лабиринты безумия

Накануне запланированных стратегических игр с 23 по 31 декабря было назначено совещание высшего руководящего состава РККА, на котором с главным докладом должен был выступить командующий войсками Киевского особого военного округа генерал армии Жуков, недавно ставший и депутатом Верховного Совета. Темой его доклада был «Характер современной наступательной операции». Генерал, основываясь на собственном недавнем опыте боев на Халхин-Голе и на годичном опыте «второй империалистической войны» в Европе должен был наметить схему будущих действий всех видов Вооруженных сил в рамках национальной стратегии – «малой кровью на чужой территории». Сталину нравились решительность, беспощадность и энергия Жукова, нравилась его вспыльчивость и грубость, та легкость, с которой командующий ставил к стенке своих подчиненных за малейшие промахи по службе, нравилось его крестьянско-пролетарское происхождение. Нравилось и то, что Жуков не был офицером (пусть даже младшим) времен Первой мировой войны, не был выдвиженцем Троцкого в годы гражданской войны, почти всю ее «оттрубив рядовым и младшим командиром» и что весь он состоялся под крылышком Семена Буденного в придуманном последним генеральном штабе кавалерии. Не нравилось товарищу Сталину только одно: отсутствие у генерала армии какого-либо военного образования. Даже училища не кончил командующий Киевским особым военным округом, а были у него за душой только кавалерийские курсы военного времени царской армии, выпускавшие кандидатов в унтер-офицеры. В гражданскую войну этого было бы достаточно, чтобы стать командармом, имея начальником штаба какого-нибудь бывшего поручика, но сейчас даже у Сталина возникали сомнения, соответствует ли генерал занимаемой должности.

Сталин отлично понимал, что никакое образование не может сделать человека руководителем. Руководителем нужно родиться, как поэтом или музыкантом. Несмотря на отсутствие образования, а возможно, именно поэтому, Жуков являл собой законченный тип руководителя сталинского типа – своего рода тот идеал исполнителя, который задумал вождь для воплощения в жизнь своих глобальных планов. Сталин чувствовал в Жукове «неестественную, жесточайшую, почти нечеловеческую концентрацию воли», как у самого себя, а потому считал, что никакое образование этому человеку и не нужно. Своими методами он добьется больше, чем выпускники самых блестящих военных академий [58].

Еще несколько месяцев назад вождь затребовал к себе личное дело Жукова и время от времени его задумчиво просматривал, с нежностью старого канцеляриста перебирая подшитые туда бумажки.

Сталин часто лично занимался так называемой «кадровой археологией», решая судьбу тех, у кого хватило мужества пробиться в руководители в условиях перманентного террора. Расстрелять, арестовать, оставить на должности, но посадить жену, оставить самого и жену, но посадить сына или мужа дочери, или брата жены, или… вариантов было бесчисленное множество.

И будет глубоко неправ тот, кто подумает, что вождь просто садистски развлекался. Вовсе нет. Вождь просто боролся с застоем, сообщая стране поступательное движение вперед, не давая созданному им бюрократическому аппарату окаменеть и взять таким образом в плен его самого.

Сталин не хотел стать заложником аппарата и ни на секунду не оставлял его в состоянии покоя, постоянно перемешивая и просеивая через сито НКВД партийно-бюрократическую номенклатуру.

Личное дело генерала армии Жукова было пухлым, как собрание произведений какого-нибудь плодовитого классика, изданное в одном томе.

Все как положено: данные о родителях, учеба в приходской школе, работа шорником в Москве, призыв в армию, служба в царской кавалерии, награждение двумя Георгиевскими крестами (подчеркнуто), служба в гражданской войне, служба в РККА; командир эскадрона, командир полка, первые доносы, первые объяснительные, собственные доносы.

Справки, сводки, лихие кавалерийские попойки в компании с Буденным и Тимошенко, сообщения типа «склонен играть на баяне мелодии из старорежимного, а следовательно, идеологически вредного репертуара», жалобы на грубость, самодурство, рукоприкладство. Партийные взыскания: «…в 38 году за то, что я в период работы на должности командира и комиссара 4-й казачьей дивизии в период с 33-37 год допустил случай грубости, допустил в частях дивизии случай очковтирательства, недостаточно уделил внимания политпартработе, допустил два случая зажима критики, парторганизация объявила мне выговор с занесением в личную карточку. 09.02.38». Получить в феврале 1938 выговор с занесением было почти равносильно смертному приговору. Тем более, что налицо было тесное общение с врагами народа.

«Связи с врагами народа я никогда не имел и не имею. Никогда у них не бывал и у себя никогда их также не принимал. Моя жена также ни в какой связи с врагами народа не находилась, не общалась, никогда у них не бывала. Связь с Уборевичем, Мехлисом и другими врагами народа из командования округом была только чисто служебная. 09.03.1938». Тут же представление Ежова о необходимости ареста, поскольку совершенно ясна связь Жукова с такими злейшими врагами партии и народа, как Уборевич, Якир, Блюхер и Гай. Резолюция Сталина: «т. Ежову. Стоит ли нам дополнительно проверить т. Жукова в деле? Думаю, что стоит. Сталин». И послал Жукова на Дальний Восток от греха подальше. Но тут посыпались докладные командующего Дальневосточным фронтом.

Штерн уверял, что только его личное вмешательство спасло советские и монгольские войска от второго Мукдена, поскольку, руководя войсками, Жуков почти один к одному начал повторять все ошибки незабвенного генерала Куропаткина с той лишь разницей, что Куропаткин при этом никого не расстреливал, а Жуков умудрился приговорить к расстрелу 19 старших офицеров. Штерн с гордостью сообщал, что он своей властью отменил «эти чудовищные приговоры». В результате всех этих склок товарищ Сталин, как всегда, сделал неожиданный для всех вывод: с Жуковым работать можно, со Штерном – нельзя.

При присвоении персональных воинских званий Жуков стал генералом армии и получил в командование один из ключевых военных округов – Киевский Особый, а Штерн стал всего лишь генерал-полковником. Он выбрал Жукова именно потому, что шестым чувством опытного администратора увидел в нем именно того человека, который, обладая почти таким же концентратом звериной энергии, воли и жестокости, что и он сам, является по существу единственным человеком, который мог бы осуществить операцию «Гроза» именно так, как ее задумал Сталин – прокатиться по Европе мощным паровым катком, не считаясь ни со своими, ни с чужими потерями, гоня своей нечеловеческой энергией войска вперед через горы своих и чужих трупов.