Владимир Пропп - Неизвестный В. Я. Пропп

Расскажу еще об одной встрече. Здесь, в Тарусе, каждый год по многу месяцев живет Валерия Ивановна Цветаева [206] Валерия Ивановна Цветаева (1882–?) — сводная сестра Марины Ивановны Цветаевой (1892–1941), русской поэтессы. , старушка, дочь создателя московского Музея изобразительных искусств и единокровная сестра поэтессы Марины Цветаевой. У нее с мужем-филологом (не знаю его фамилии, а зовут его Сергеем Иасоновичем!) здесь старый-престарый домик, присевший за деревьями и кустами сада так низко, что его с улицы вообще не видно; зато с его балкона открывается неповторимый вид на Оку через сад, и кругом так тихо, словно ты находишься не в Тарусе 1964 года, богатой дачниками, а в Тарусе самого начала нашего века, в «старой Тарусе» со всем ее мусатовским очарованием [207] В. Э. Борисов-Мусатов последний год своей жизни работал в Тарусе, там же и похоронен (в 1905 г.). На его могиле памятник в виде уснувшего мальчика, изваянный его другом А. Т. Матвеевым. — Прим. В. Ш. !

Валерия Ивановна расположилась ко мне после моего прошлогоднего посещения и недавно просила через третье лицо побывать у них. В эту встречу она предложила мне почитать ее «Записки» — воспоминания (230 страниц машинописи) и дала мне экземпляр на дом. Теперь я ежедневно читаю Евдокии Ивановне вслух по нескольку десятков страниц этих воспоминаний, написанных вполне литературно и с несомненным дарованием. И оба мы испытываем удовольствие и большой интерес.

А встреча с В. И. Цветаевой привела меня «по цепочке» к врачу-хирургу Ю. М. Александрову. Имея квартиру в Москве, он семь лет тому назад переселился в Тарусу (но московскую квартиру сохранил) и живет здесь круглый год с семьей. Его сын окончил в Тарусе десятилетку, и родители считают, что здесь он, несомненно, выиграл в моральном отношении, а в смысле знаний не проиграл. Вторая особенность Александрова в том, что он уже много лет как оставил врачебную работу и теперь профессионально занимается литературным трудом: переводит стихи, пишет очерки, рассказы. Я застал его в постели (грипп), и потому беседа была непродолжительной; но, видимо, состоится и еще встреча с ним.

Итак, с портретом Мелентьева пока кончено, было 8 сеансов. Сегодня возьмусь плотно за начатый уже портрет Татусиной подруги, очаровательной полуармяночки Казарян. Имя ее — С`офик, а в общежитии зовут ее С`офа.

Читаю преинтересную книгу Корнея Чуковского «Современники» [208] Чуковский К. И. Современники. М., 1963. (Чехов, Короленко, Кони, Куприн, Горький, Луначарский, Блок, Репин и многие другие — 700 стр.).

За Мишу и Мусеньку очень рады. Очень хочется, чтобы поездка Муси состоялась! Передай ей от нас привет.

Тебя я обнимаю! Наши приветы Елизавете Яковлевне и всей вашей семье. Желаю Тебе отдохнуть основательно и интересно.

Твой Виктор.

23.VII.

Неожиданный постскриптум.

Уже заклеил конверт и собирался нести его в почтовый ящик, а сам пошел писать этюд. И вот, вернувшись домой, нашел Твое письмо от 20-го июля.

Да, мой друг, оно невесело, но оно правильно отражает нашу печальную во многих отношениях действительность, в которой многие хорошие стороны характера русского человека исказились, извратились. Это извращение и упадок морального облика наших людей я считаю следствием грандиозных потрясений, ломки всего привычного уклада жизни, захвативших нашу страну в последние полвека, — начиная с 1914 года: первая мировая война, революция, голод, гражданская война, интервенция, ломка народного хозяйства, низвержение всех прежних авторитетов и критериев морали, многолетние затяжные материальные трудности. Все это привело к ослаблению альтруистического и к выпячиванию эгоистического начала в народном характере. И это мы теперь видим так широко проявляющимся, — притом далеко не только при действительно трудных обстоятельствах, когда речь идет о том: жить или пропадать (и когда кража и насилия в какой-то мере понятны, объяснимы), — но и в обстоятельствах обычных, неотягченных. Это ужасно и во мне лично вызывает глубокую тревогу. Вопросы это очень сложные, и я признаю свое бессилие как следует разобраться в них. Но много-много кругом очень грустного, гадкого, извращенного по сравнению с тем, к чему мы с Тобою привыкли полвека тому назад.

Я рад, что Ты понемногу приходишь к норме, выравниваешься после тяжелой работы минувшего университетского года. Хорошо, что впереди еще месяц отдыха. Я надеюсь в сентябре (вернее, уже в конце августа!) найти Тебя посвежевшим.

А липка моя выбросила, к моему удивлению, по три листка из двух верхних почек, т. е. всего шесть листков и, видимо, собирается жить!

Ну, обнимаю Тебя еще раз. Переписка с Тобою создает для меня здесь какой-то привычный моральный костяк, устой!

Твой Виктор.

(В Тарусу)

31.VII.64.

Дорогой друг!

Сегодня посылаю Тебе вырезку из «Московской правды» от 31.VII о «Тарусской Третьяковке». Очень приятная заметка. Мне, как Бобчинскому, очень хочется, чтобы я, я первый Тебе об этом сказал. Но даже если Ты уже знаешь, все же интересно. Твои труды не пропали.

Я очень за Тебя рад, что у Тебя такой интересный и широкий круг знакомств (Мелентьев, Цветаева, Александров), что Ты запросто слушаешь Голубовскую. А я, как всегда, один, как перст, если не считать семьи.

Муся улетела в Париж, но я не имею от нее никаких сведений вот уже 10 дней. В газетах сообщалось об урагане, пронесшемся над Францией как раз в то время, когда она должна была лететь. Я только надеюсь, что она не попала, или что во Франции служба погоды поставлена достаточно высоко, чтобы предупредить о нелетной погоде.

Сейчас я в городе. Моя статья [209] Речь идет, вероятно, о статье «Жанровый состав русского фольклора» (Русская литература. 1964. № 4. С. 58–76). , которая назначалась для ежегодника «Русский фольклор», передана в журнал «Русская литература» с просьбой сократить и самому отредактировать. Это надо было сделать срочно, и сегодня я статью сдал. Такое перемещение для меня очень выгодно, т. к. тираж и круг читателей «Русской литературы» очень большой, и я за статью еще получу деньги. Отсюда повезу на дачу для своего цветника рассаду астр.

У меня очень много разных жизненных впечатлений. Здесь все ужасно деспотичные жены. Мы то и дело слышим такие возгласы, как «не смей ковыряться в цветах» (наша соседка имеет клумбу и не позволяет мужу дотрагиваться) или «ты положил на стул мокрую тряпку?» и т. д. Впрочем, слышимость неважная, а то бы мы еще не то услышали.

В следующий раз буду писать Тебе о тех книгах, которые я читаю. <...> Не забываешь ли Ты передавать мои приветы своим дамам?

Твой Воля.

Таруса, 3 августа 64.

Дорогой мой Волюшка!