Владимир Пропп - Неизвестный В. Я. Пропп

Я уже писал Тебе, что начал работу над портретом этого К. М. Стаховского. Он приходил ко мне (как Ты в свое время) и также, как Ты, идеально позировал. Разница в том, что Тебя я писал в условиях значительно лучшего освещения. Я считаю портрет законченным. Было шесть сеансов. Размер немного больше Твоего: Твой был 40 × 30 см, а этот 50 × 35 см. Твой богаче, т. к. писан с рукой и некоторыми аксессуарами. Вчера я его показывал родным и близким К. М-ча, все они (и он сам, и Евдокия Ивановна) признали хорошее сходство. Я привезу его в Ленинград, как всегда привожу свои летние работы, — показать. Это — единственная пока законченная работа этого лета. Пишу мало из-за неудачной погоды и не очень хорошего самочувствия: что-то этим летом восстановление сил и самочувствия идет медленно.

Умер писатель К. Г. Паустовский — почетный гражданин города Тарусы. Согласно его воле, похороны состоялись (17.VII) в Тарусе, у границы старого кладбища, — под сенью дуба, на вольном месте с видом на реки Тарусу и Оку. Место это было уже давно выбрано им лично.

Так как гроб в пути из Москвы на кладбище завозили на короткий срок в тарусский дом Паустовского, находящийся напротив нашего, мы видели и вынос гроба из машины в дом, и обратный вынос из дома — уже открытом. От дома до могилы (метров 500) гроб несли на руках. Похороны были многолюдными. Я ходил на кладбище и видел похороны с соседнего холма, отдаленного от места похорон овражком.

Я не схожусь с Тобой в оценке Паустовского как писателя. Я его очень люблю; все, что им написано, доходит до моего сердца и глубоко меня волнует, временами до слез (например, рассказ «Поводырь», включающий собственные стихи Паустовского); я глубоко уважаю его писательскую скромность, самостоятельность его взглядов, его гражданское мужество, наводившее на него неудовольствие и окрики сильных мира сего.

Мы продолжаем читать вслух произведения, рекомендованные Татусе. Недавно закончили «Бориса Годунова». Это для меня хорошая школа чтения вслух. <...>

От души Тебя обнимаю! Привет Твоим.

Виктор.

Таруса, 25.VII.1968 г.

Дорогой мой Волюшка!

Все Твои письма до меня доходят, но они festinant lente [231] Торопятся медленно (лат.). , — так действует почта, и Ты свое мрачное заключение сделал потому, что наши письма разошлись, да и я замедлил — и вот сейчас отвечаю сразу на два Твоих письма: от 13.VII и от 17.VII. А сам я Тебе послал письмо от 2.VII, затем от 12–13.VII, далее, от 20.VII; стало быть, это мое письмо — четвертое.

<...> Меня очень порадовало и даже тронуло, что Макогоненко приезжал к Тебе и настаивал на том, чтобы Ты не уходил из кафедры. И, конечно, я полностью согласен с Твоим решением. Нужно было согласиться. И теперь все ясно. Ты предупредил о неполной Твоей работоспособности. Тебе дали carte blanche в отношении объема работы: им нужна Твоя компетентность. Твои знания. Твой опыт, а не количество часов работы в день или неделю. И я рад за Тебя.

Радуюсь и выходу книги Еремина под Твоей редакцией!

Ты спрашиваешь, где я достаю книги? В Тарусской библиотеке, которую очень люблю за то, что она так же проста, немудряща и приветлива, как сама Таруса. Небольшое, залитое светом и солнцем помещение; доступ к стеллажам с книгами, конечно, свободный. Но, даже не подходя к полкам, уже на столе рядом с библиотекарем почти всегда можно найти среди только что сданных книг что-либо интересное. Так, этим летом я прочитал здесь и книгу Вадима Андреева «Детство», и книгу Н. Муравьевой о Беранже, и Ю. Нагибина «Не дай ему погибнуть» — об организации и проведении поисков команды дирижабля «Италия» (Нобиле), и «Театральный роман» Булгакова... а сейчас читаю Гольденвейзера «Вблизи Толстого» и отличное исследование Копшицера «Серов» (изд. «Искусство», 1966).

Вслух (например, для Татуси) я читать люблю (хотя и задыхаюсь несколько при этом). С особенным удовольствием читал «Горе от ума» и «Евгения Онегина». Я издавна и очень люблю стихи и, кажется, читаю их неплохо. По крайней мере Евдокия Ивановна и Татуся слушают мое чтение охотно.

Мы просто восхищаемся жизненным путем Миши, его быстрым восхождением, ростом. Искренне желаем ему осуществления поездки в Англию! Как интересно и как почетно молодому ученому побывать в классической европейской стране, лично соприкоснуться с тамошней жизнью! Блестяще!

<...> Обнимаю Тебя! Мы все шлем вам привет.

Твой Виктор.

(В Тарусу)

Воскресенье, 29.VII.68.

Дорогой Витя!

На этот раз пишу Тебе с дачи. По воскресеньям я уезжаю от множества патефонов, картежников, приемников и пр. и пр., но сегодня, хотя и воскресенье, я на даче, т. к. мы только что из города: провожали Мишу на международный симпозиум по освоению Антарктиды. Было много хлопот, теперь все успокоилось. Была приятная почта: из Москвы получен проект договора на переиздание «Морфологии». Получено письмо, в котором меня извещают, что эта же книга переиздается в США в новом, критически проверенном переводе. Я Тебе завидую (точнее — счастлив за Тебя), что Ты смотрел цветные диапозитивы с снимками Суздаля. Это то, о чем я мечтаю в применении к Новгороду. Но сейчас об этом и думать нечего — каждый день дожди, большие и малые, теплые и холодные, и конца этому не видно. С грустью прочел, что у вас примерно то же. Вам хозяйка принесла дров, а мы ходим в лес за валежником, который пилим, сушим в комнате, а потом иногда топим. Серое небо, туманы, мокрая листва имеют свою привлекательность, но все же мы предпочли бы немножко тепла и солнца.

При всем том я не скучаю. Я ничего не делаю и делать не хочу и не могу. Читаю (очень медленно) Мамина-Сибиряка. Там, где он выдумывает любовные или семейные драмы, он скучен. Но там, где он описывает виденное и слышанное, он просто великолепен, первоклассен. Я прочел «Бойцы», «Очерки весеннего сплава по реке Чусовой». Какие люди, какие типы! Отчаянные, бесстрашные, и вместе пьяницы; вот кто знал Россию! Язык колоритнейший, объективность полная, он всех понимает и никого не осуждает. Книжку его избранных произведений (620 стр.) я купил у букиниста за 1 (один) рубль! Вот как его у нас ценят!

Здесь собралась компания из 4-х мальчиков примерно Андрюшиного возраста. Они скучают и выдумывают бог знает что. Пока дом еще не сгорел и не развалился, но только благодаря нашей бдительности.

Желаю Тебе хорошо отдохнуть. Привет Евдокии Ивановне и Таточке.

Твой Воля.

(В Тарусу)

Ленинград, 3.VIII.68.

Здравствуй, дорогой мой Витя!

Приехав в Ленинград, нашел здесь Твое письмо и очень ему обрадовался. Я будто услышал Твой голос. Из него я увидел, между прочим, что все мои письма доходят и что посылать письма заказными не стоит. Узнал я также, что у вас показалось солнце и что Ты работаешь. Очень за Тебя рад.