Пётр Капица - Письма к матери. 1921 — 1926

А твои упреки, что я отхожу от вас, для меня больны, бесконечно больны. Нет, все-все, что родное и близкое есть у меня на свете, все это с вами...

Сегодня получил твое письмо от 19 апреля. Бесконечно рад за Леньку, что он кончил с экзаменами {43} 43 После длительного перерыва в занятиях брат Петра Леонидовича Л. Л. Капица окончил географический факультет Петроградского университета. . Поздравляю, кричу «ура» и пр., и пр., и пр. Молодец, одно слово. Можно сказать, на старости лет сумел засесть за книгу, да еще в условиях, которые в десять тысяч раз хуже, чем тогда, когда он начинал университет. Молодчина, ей-богу. Наташа тоже молодец, но она человек положительный во всех отношениях. Я им обоим на днях напишу.

Мне не писалось все это время, чересчур ушел в работу. И когда я сажусь за письмо, то не знаю, о чем писать. В голову лезут разные вопросы опыта - мне чрезвычайно важно, чтобы Колька прислал те приглашения, о которых я ему писал. Эти приглашения заключаются в том, что меня приглашают прочесть серию лекций в Политехническом институте или где-либо еще. Он вообще по-свински ведет себя. Я ему, нужен, и он совершенно не думает обо мне самом. Между прочим, узнай, пожалуйста, не собирается ли Абрам Федорович за границу. И если собирается, то когда и куда.

Дорогая Мама!

Был все это время очень занят. Не писал тебе довольно долго, почти две недели. Сегодня кончил диссертацию. Завтра ее мне прокорректируют, послезавтра [нужно] снести к переписчице и в субботу уже подать. Вышла она короткая, но, я думаю, сойдет. Экзамены будут в июне. Должно быть, это последний экзамен в моей жизни. Хотя сама жизнь — это лучший экзамен, который только можно выдумать.

Лаурман у меня несколько волнуется, его жена и дочь завтра должны приехать сюда. Крокодил устроил возможность им сюда приехать. У него золотое сердце.

На политическом горизонте тут туча {44} 44 8 мая 1923 года английский министр иностранных дел лорд Керзон направил Советскому правительству меморандум, который носил характер ультиматума и угрожал разрывом советско-английского торгового соглашения. . Я не понимаю, что творится.

Дорогая моя Мама!

Вчера я был посвящен в доктора философии. Все было честь честью, в доме сената. Канцлер университета, в красной мантии с горностаевым воротником, сидел в кресле вроде трона, на возвышении. Около него стояли разные чины университета — проктор, [общественный] оратор и пр. Я посылаю тебе лист посвящаемых, там ты найдешь и мое имя.

Меня подвели к канцлеру за руку, я был в черной шапочке, в смокинге, с белым бантом и с красной шелковой накидкой. Весь обряд ведется по-латински. Меня представили канцлеру по-латински довольно длинной речью, из коей я понял только два слова, и те были Pierre Kapitza. Потом я встал на колени, на красную бархатную подушечку, . у ног канцлера, сложил руки вместе и протянул их вперед. Канцлер взял мои руки между своими и что-то заговорил по-латински, вроде молитвы. После этого я встал и был доктором.

Весь обряд и костюмы, конечно, имеют строго средневековое происхождение и носят отпечаток того времени, когда кембриджские колледжи были монастырями. Всего только 75—100 лет тому назад членам колледжа разрешено было жениться.

Став доктором, я получил пожизненное право голоса в сенате, [право] участвовать во всех торжествах, носить [черную с] красным шелковую докторскую мантию и бархатную шапку вроде блина с золотыми кисточками. Кроме того, имею право пользоваться библиотекой и получать 4 бесплатных обеда в год в своем колледже. Но несмотря на это, мне так дорого стоил этот чин, что я почти без штанов. Благо Крокодил дал взаймы, и я смогу поехать отдохнуть. Поеду, должно быть, к Эренфесту, он зовет. Может быть, на пару дней заеду в Париж.

Тут у меня вышла следующая история. В этом году освободилась тут стипендия имени Максвелла. Она дается на три года лучшему из работающих в лаборатории, и получение ее считается большой честью. Кроме того, это довольно крупная сумма — 750 ф ст. за три года. Я не помышлял, конечно, о ней, но меня иесколько раз спрашивали товарищи, собираюсь ли я подать на нее. Я отвечал отрицательно. В понедельник, последний день подачи прошений. меня позвал к себе Крокодил и спросил, почему я не подаю на стипендию. Я отвечал, что то, что я получаю, уже считаю вполне достаточным и считаю, что как иностранец-гость я должен быть скромным и быть довольным тем, что имею. Он сказал мне, что мое иностранное происхождение нисколько не мешает получению стипендии, и потом спросил строго конфиденциально, знаю ли я, что Блэкетт, один из самых способных молодых физиков тут, мой приятель, тоже подал на эту стипендию. Я отвечал, что думаю, что Блэкетт должен ее получить, и считаю, что она более нужна ему, чем мне, ибо он собирается жениться и навряд ли справится на те средства, которые имеет.

Конечно, как только я узнал, что Блэкетт подал на стипендию, я уже окончательно решил не подавать на нее, так как мне показалось, что не следует становиться на дороге приятеля. К тому же англичанину гораздо важнее получить эту стипендию, ибо это большая квалификация. [Для меня же], конечно, как [для] пролетной птицы это не играет никакой роли. Но, видно, Крокодил не мог понять моей психологии, и мы расстались довольно сухо.

Потом я заинтересовался больше этим делом. Мне удалось выяснить, что Крокодил считает меня правильным кандидатом, и когда другие собирались подавать, то он отговаривал их, говоря, что эту стипендию он предназначает мне. Но никто этого не говорил мне до разговора с ним. Конечно, он не думал, что я откажусь, и мой отказ его, конечно, несколько озадачил и обидел. Но несмотря на это, я чувствую, что поступил правильно. Но у меня на душе все же какое-то чувство, что я обидел Крокодила, который так бесконечно добр ко мне и так заботится обо мне. Я боюсь, что он не сможет понять психологической причины моего отказа.

Но, видно, все кончится благополучно. Перед его отъездом (он уехал на месяц отдохнуть) я встретил его в коридоре. Я как раз возвратился с посвящения в доктора. Я его прямо спросил: «Не находите ли вы, профессор Резерфорд, что я выгляжу умнее?» «Почему вы должны выглядеть умнее?» - заинтересовался он этим несколько необычным вопросом. «Я только что посвящен в доктора», — ответил я. Он сразу поздравил и сказал: «Да-да, вы выглядите значительно умнее. К тому же вы еще [и] постриглись» - И он засмеялся.

Такие выходки с Крокодилом вообще очень рискованны, потому что в большинстве случаев он прямо посылает к черту, и, кажется, я один во всей лаборатории рискую на них. Но когда они проходят, это указывает на то, что между нами все благополучно.