Андрей Самцевич - Марш Смерти Русского охранного корпуса

Остальным силам отряда возможность принять участие в боевых действиях представилась позже – они вошли в состав группировки, собранной для наступления на Крупань. II подотряд покинул Баня-Ковилячу уже утром 27 ноября, имея задачей занять исходное положение у села Радаль, чтобы на следующий день совершить бросок на высоту Мачков Камен и 29 числа атаковать Крупань с юга. В свою очередь юнкера, двигаясь горным массивом Гучево, в течение 28 ноября должны были достичь села Горня-Борина и на следующий день наступать на город с запада. 9-я сотня III подотряда, высланная из Заячи, осуществляла охранение на пути движения I подотряда. В Баня-Ковиляче оставался 3-й взвод 1-й сотни.

С севера, по главной дороге Лозница – Столица – Крупань, наступала колонна III батальона 697-го полка с артиллерийской батареей. При ней же находился майор Зборовский со штабом отряда. Замкнуть кольцо окружения вокруг партизан должен был немецкий мобильный отряд в составе трех танков, саперного и конного взводов, в задачу которого входило, продвинувшись до села Мойкович, долиной реки Ликодры наступать с востока [160].

В течение 28 ноября II подотряд дважды имел столкновения с повстанцами: 5-я и 6-я сотни у высоты 645 под Миатовичами, а 4-я – у Турски Гроба (получил ранение, но остался в строю унтер-офицер Алексей Дуброва). Первую засаду устроила партизанская рота Живорада Любичича. Партизаны пропустили вперед передовой отряд примерно в 20 человек и атаковали основные силы, заставив их отступить к Радалю. Решив, что противник не станет наступать снова, партизаны занялись готовкой пищи, но русские атаковали людей Любичича, занимавших позиции в окопах времен Первой мировой войны и отбросили их к Столице. На высоте Турски Гроб в засаде было уже не только прежнее подразделение, но и подошедшая на помощь рота Бука Цвияновича. Партизаны снова планировали пропустить авангард колонны и атаковать основные силы, но на этот раз это у них не вышло. К вечеру подотрядом было занято село Планина, где служащие расположились в школе и прилегающих к ней домах. Два человека были арестованы как партизанские агенты, а еще одна женщина – как курьер (при ней была найдена записка с информацией о действиях РГЗО) [161].

Ill батальон 697-го полка смог в течение дня продвинуться до высоты 253. Его командир дважды докладывал об ожесточенном сопротивлении противника по обе стороны дороги. Продвижение осложнялось завалами на пути и разрушением трех мостов. Потери за сутки составили три человека ранеными, а урон повстанцев (на участке держали оборону Лозницкая и Баяличинская роты) был оценен примерно в 40 убитых. Основные силы группы заночевали в центре села Костайник. При этом противники находились в непосредственной близости – дошло до того, что в деревне Петрич, рядом с селом, в 500–600 м друг от друга остановились на ночь немецкий и партизанский отряды, не знавшие об этом соседстве. Местные жители бежали от боев в леса, поэтому репрессивные меры со стороны Вермахта ограничились отправкой в Шабацкий лагерь нескольких подозрительных лиц, а также поджогом стогов и двух-трех хлевов. Во дворе молодой селянки Виды Стефанович были обнаружены боеприпасы, несколько ранцев и котел, брошенные жившими там партизанами, за что она, по утверждению Драгослава Пармаковича, была изнасилована и убита [162].

I подотряд перед началом наступления столкнулся с проблемой отсутствия проводников, решить которую было поручено унтер-офицеру 1-й сотни Анатолию Янушевскому. Тот нашел достаточно хитрый способ: «Надо сказать, что каждую пятницу приходили на базар мужики соседних деревень. Тащили на продажу древесный уголь и всякую всячину. И вот я подумал, что они были бы великолепными проводниками.

Пошел на базар, у трех сербов купил древесный уголь и привел их в казармы, где им уплатили и сказали: завтра будете нашими проводниками » [163].

В течение дня подотряд полностью выполнил задачу, достигнув Горня-Борино, где встретился с 9-й сотней. Последняя, выполнив свою функцию, отступила в Заячу, а юнкера расположились на ночлег в районе села.

Наиболее тяжелый бой в тот день имел наступавший с востока мобильный отряд. Партизаны заранее располагали данными разведки относительно его состава и численности и основательно подготовились к засаде. В течение ночи ими был разрушен деревянный мост на реке Ступница между Бризьяком и Драгинцами, а силы роты Лале Станковича заняли позиции на высотах вдоль пути по линии: высота 144 – высота 214 – правый берег реки, имея отличный обзор всей местности. Сигналом к началу атаки должен был стать огонь тяжелого пулемета с правого фланга, где находился взвод под командованием Йозефа Антоловича «Хорвата» и ротного комиссара Радоицы Ненезича. Утром, когда отряд был вынужден остановиться перед разрушенным мостом, люди были прижаты к земле плотным огнем с трех сторон. Ситуацию осложняло отсутствие связи с другими наступающими подразделениями. В итоге выйти из-под обстрела удалось лишь к сумеркам. Один солдат погиб, семеро получили ранения, было потеряно 12 лошадей [164].

Этот бой имел важное значение для истории РГЗО благодаря тому, что в его ходе отличился находившийся при группе врач 1-го отряда Николай Голубев. Получив ранение, он под огнем противника продолжал оказывать помощь раненым немецким солдатам, сделав в общей сложности 22 перевязки, пока не был ранен вторично, на этот раз – тяжело. Германское командование не обошло вниманием его поступок, наградив медалью заслуг Ордена Германского орла с мечами [165].

Эта медаль (в данном случае, вероятно, серебряная), как и сам Орден Германского орла, представляла собой «дипломатическую» награду, предназначенную для награждения иностранных граждан за различные заслуги перед Рейхом [166], чем и объясняется ее вручение, в то время как боевых наград Германии служащие группы получать не могли. Само вручение состоялось 15 мая 1942 г., когда группенфюрер Нойхаузен, в сопровождении ряда германских офицеров и Штейфона, посетил в госпитале продолжавшего лечение Голубева [167].

29 ноября наступление на Крупань было продолжено. В некоторых послевоенных эмигрантских публикациях приводятся противоречивые описания перестрелки, которую якобы имел в тот день I подотряд. Но более правдоподобными представляются слова Александра Янушевского, по которым: «Никакой перестрелки не было вообще. Выстрелы, может быть, один-два, были где-то вдали, но не рядом с нашей колонной». Зато не вызывает сомнений другой эпизод, произошедший в тот день. Снова предоставим слово Янушевскому: «Я шел в этой колонне, сзади. Шли, курили, разговаривали, не строем. Партизан вышел сзади, и говорит: Братья русские (по-сербски). Он был с красной звездой – мы догадались, что он партизан, и вызвали начальство, как раз был корнет А. И. Янушевский, и рядом с ним был Константин Дрейлинг. Отец велел какому-то юнкеру: Чтоб партизан не удрал, срежь с него пояс и отрежь пуговицы со штанов. Его должны были передать в штаб. Но когда юнкер вынул перочинный нож, партизан подумал, что его будут резать, закричал: Не надо, не надо! Рядом был овраг, и партизан побежал туда и покатился в овраг. Юнкера, 2–3 человека, которые стояли рядом, стали в него стрелять и его убили. Его обыскали и нашли документы. Я документов не видел, и потому его фамилии и имени не знаю» [168].