Андрей Самцевич - Марш Смерти Русского охранного корпуса

Вечером 26 октября 51-й полк снова был выбит из Любича, причем его командир, полковник Василий Ухабатов, в это время пьянствовал и пренебрегал своими обязанностями, дезинформируя штаб дивизии ложными донесениями. По словам Рышкова, село фактически представляло собой нейтральную полосу, а 1-я рота занимала берег со стороны Чачака и бункер у моста с другой стороны [861].

К этому времени дислоцировавшиеся в городе русские части подверглись переформированию. Приказом генерал-лейтенанта Мюллера от 25 октября 1-я, 2-я и 11-я роты 4-го, 5-я рота 5-го, караульная, запасная и транспортная роты батальона «Белград» переформировывались в I и IV батальоны 4-го полка. Первый из них (четыре роты, командир – майор Шелль, немецкий офицер связи – лейтенант Крек) тактически подчинялся БГ «Зонтаг» и должен был пополняться молодыми военнослужащими, а второй (три роты, командир – майор Шебалин, офицер связи – обер-лейтенант Штенбреде) – переходил под командование комендатуры Чачака и комплектовался лицами старших возрастов. Состав и задачи II батальона (командир – майор Николай Попов-Кокоулин, офицер связи – лейтенант Шёне) остались прежними, подразделение находилось в подчинении штаба XXXIV корпуса. При этом фактически 4-й полк прекратил существование как организационная единица – его штабная рота была расформирована, а люди так же отправлены на укомплектование частей. Высвободившийся немецкий рамочный персонал во главе с гауптманом Вагнером был переведен в структуры БГ «Зонтаг» [862].

Не упомянутая в приказе 3-я рота 4-го полка, вероятно, была расформирована ранее. В то же время причина, по которой в нем не фигурируют остатки I батальона 3-го, а также штаб и 7-я рота II батальона 5-го полков остается не ясной – все эти подразделения так же пополнили упомянутые выше батальоны. Интересно, что Штейфон был недоволен реорганизацией и 26 октября радировал Шеллю: «Прошу доложить генералу Мюллеру, что 4-й полк не может быть расформирован до назначения нового командира полка» [863]. Данное требование осталось без удовлетворения.

2 ноября I батальон был переброшен на северо-запад от Чачака и занял городок Овчар Баня на берегу Западной Моравы. Задачей была поставлена охрана одной из основных дорог, по которой шло отступление войск из Греции. Русские разместились по всему населенному пункту – штаб, например, занял уцелевшую часть большого полуразрушенного здания у дороги, а команда связи и радиостанция – дом из нескольких комнат на горе Овчар. Часть шуцкоровцев укрепилась и в монастыре «Благовесштенье» на западном выезде из города. Ефрейтор-радист Михаил Лермонтов приводит сказанные в тот же день слова их командира, молодого лейтенанта барона Константина де Боде: «У меня все ребята «оттуда», Бессарабия, Буковина и одесситы, теплая компания, но солдаты хорошие. Если бы не фельдфебель Никущенко, я бы с ними не справился. Он был боцманом на каком-то военном корабле. Ты бы его послушал, когда он их отчитывает на «литературном» русском языке. Они уже успели «достать» бочонок вина [монастырского – А.С.], они все «достают». Никущенко отобрал и выдает по порциям и себя не забывает» [864].

На 24 ноября в рядах I батальона насчитывалось 17 офицеров, 95 унтер-офицеров и 583 солдата, на вооружении имелось две 37-мм противотанковые пушки, четыре миномета, 45 пулеметов, а из материального имущества – два мотоцикла, пять легковых и три грузовых автомашины. Потери за месяц с 25 октября составляли одного унтер-офицера и семь солдат ранеными, еще четыре стрелка дезертировали, а один был расстрелян. Оперативно батальон подчинялся штабу 81-го полка земельных стрелков, который оценивал моральное состояние его личного состава как хорошее, но констатировал целый ряд сложностей и недостатков. Так, вооружение продолжало оставаться целиком трофейным, преимущественно итальянского, чешского и сербского производства, из-за чего снабжение боеприпасами представлялось крайне затруднительным. Отсутствовало снаряжение для горной войны, и ощущалась нехватка средств связи. Крайне необходимы были дополнительные мулы и средства перевозки [865].

Относительно действий в этот период II батальона информации удалось найти немного. Партизан Мирослав Йович из XVIII Сербской бригады вспоминал про ожесточенные бои у Малой Борчи под Кральево во второй половине ноября: «В один из дней вместе с красноармейцами отбили контратаку немцев, в которой немцы имели большие потери: мы насчитали на позициях нашей роты десяток погибших немцев. Мы имели одного погибшего и десять раненых. Было захвачено и несколько белогвардейцев, которых русские сразу расстреляли » [866].

Вывод немецких войск из Греции был успешно завершен к началу зимы, поэтому 30 ноября немцами было оставлено Кральево, а 3 декабря – Чачак. Части 4-го полка начали отступление в Боснию: согласно приказу штаба XXXIV корпуса от 4 декабря, они должны были быть в кратчайшие сроки переброшены в Сараево с подчинением армейской группе «Е» [867].

В эти же дни произошло, вероятно, последнее столкновение РКвС с Красной армией: для выяснения намерений советской стороны в уже оставленный Чачак была выслана разведгруппа. В нее входили радист Лермонтов, ефрейтор Алексей Смирый и Сергей Яценко («лет 25-ти, высокий, в плечах «косая сажень», мешает русские и украинские слова») под командованием лейтенанта де Боде. Ночью им удалось подобраться к городу с южной стороны и поймать пьяного красноармейца (в одном из трактиров шла попойка). Он сообщил, что советские части покидают город и движутся к Белграду. Это подтверждалось и визуальным наблюдением за передвижениями колонн. Передав по рации результаты, разведчики уже начали отходить, когда были атакованы двигавшейся со стороны города цепью советских солдат.

В завязавшейся перестрелке Смирый получил ранение, но смог уйти, а Лермонтов был контужен разрывом гранаты и потерял сознание. Красноармейцы в темноте не заметили его, упавшего на дно оврага и одетого в камуфляжную куртку. Сам он воспоминал, что был найден советской радисткой по имени Анна, голос которой он до этого часто слышал в эфире. Она не выдала его, спрятав в сарае, где несколько дней ухаживала за ним, а накануне передислокации ее части помогла уйти. Догоняя немецкие войска, Лермонтов натолкнулся на трупы двух солдат I батальона, отставших от своих в Ужице и убитых партизанами: «Один, более крупный, с сплошной массой мяса и раздробленных костей вместо лица, и размозженным черепом, из которого вываливался мозг, лежал полуголый, с перебитыми ногами и без пальцев на руках. Другой, меньше и худой, с седеющими висками, с посиневшим окровавленным лицом, весь в зияющих ранах и с распоротым животом, лежал на первом. У обоих были перевязаны руки и голые ноги веревкой». Чуть позже он встретил двух партизан-мусульман, одного из которых застрелил из данного ему радисткой револьвера. Забрав пистолет-пулемет МР и сумку с личными вещами убитых солдат, Лермонтов к вечеру того же дня смог выйти к своему батальону [868].