Петр Столпянский - Город Оренбург: Материалы к истории и топографии города

Таким образом крепость — Оренбург представлял из себя одиннадцати-угольник, причем бастионы имели вид треугольников.

Крепостной вал шел по нынешней Инженерной улице, затем поворачивал приблизительно на месте пересечения нынешних Троицкой и Петропавловской улиц, здесь находился Петропавловский бастион, далее вал выходил на Чернореченскую площадь, захватывал в себя существующие и теперь провиантские магазины и шел по Безаковской улице; последний целый бастион крепости был на месте нынешнего духовного училища, в другую сторону, к форштадту вал, направлялся также по Инженерной улице, образуя на пересечении этой улицы с Перовскою Галафеевский бастион, затем на месте нынешних Константиновских казарм находился Никольский бастион, между юнкерским и епархиальным училищами был бастион Неплюевский, далее вал подходил к нынешним Александровским казармам — остатки его в этом месте видны и в настоящее время — и оканчивался на крутом берегу реки Урал позади Преображенского собора.

Вследствие положения о крепостях — постройки ближе 130 сажен от классисса крепости не разрешались вовсе, а разрешаемые на дальнейшем расстоянии постройки должны были носить временный характер. Весьма понятно, что при таком законе город не мог развиваться, пространство занимаемое им в стенах было слишком незначительно: ширина в самом широком месте 570 сажен, длина по Николаевской улице 677 сажен, окружность по валу 5 верст 102 сажени.

Но на помощь как бы явилась русская пословица: не было бы счастья да несчастье помогло. В 1786 году в Оренбурге весною были три громадные пожара, истребившие чуть ли не весь город. Екатерина II оказала щедрую поддержку городу, она три раза посылала по 10 т. р. на имя генерал-губернатора барона Игельстрома [18] Ор. Губ. Вед. 1868 № 1. . В посылаемых Екатериной II рескриптах указывалось, что «деньги должны выдаваться не более 20 рублей на двор и так чтобы получали, первоначально вдовы, сироты и военно служащие, а затем и прочие жители тамошние могли скорее устроить себе жилище и приятное получить подкрепление»; кроме того на Игельстрома возлагалось попечение, чтобы строение города «производимо было по плану, с наблюдением всех возможных осторожностей, от пожара быть могущих».

На основании последней фразы Игельстром стал вырабатывать план и обратил внимание на состав жителей и возник новый непредусмотренный вопрос. [19] Арх. Орен. Город. Думы. Отделение гостин. двора № 5749 Подлинного дела но сохранилось, находятся лишь копии всех бумаг носящая название: Положение о застроении города Оренбурга после бывшего в 1786 году пожара. Документы опубликовываются впервые. Оказалось, что в Оренбурге есть много жителей — «под права городского положения не подходящих», а потому не имеющих права жить в городе. Нельзя забывать, что в рассматриваемое нами время деление на сословие достигло своего апогея и каждое сословие, кроме дворянства только что получившего грамоту на свою вольность, обязывалось не только занятиями, но и местом жительства. В городе из податных сословий имели право жить те, кто прежде всего был записан в обывательскую книгу, а затем платил городские повинности. Между тем Игельстром заметил, что в городе Оренбурге жили и имели дома, которые, положим, успели сгореть в пожар «служащие и не служащие казаки, отставные солдаты с малолетними их детьми, вдовы оных своекошные, словом все такого рода люди, которые не входят в число дворянства и классных чинов, купцов и мещан, яко люди под право городового положения не подходящие и не могущие иметь позволение на заведение в городе их домов».

Таким образом на сцену в первый раз выдвинулся вопрос о взаимоотношении жителей города и казаков. По инструкции данной Императрицею Анной Иоанновной тайному советнику Кириллову последний должен был для заселения города Оренбурга взять часть уфимских казаков. Последние и были поселены в Оренбурге и в Форштадте. Но при осаде Оренбурга Форштадт был весь уничтожен, по свидетельству Пушкина осталось всего лишь одна изба и Георгиевская церковь. Весьма понятно, что в это время казаки разместились в городе. Никольская церковь, бывшая около нынешнего костела и сгоревшая в 1786 году, по некоторым данным была специально казачья, но всем вероятиям около этой церкви и жили казаки.

После пугачевского бунта прошло сравнительно немного времени, каких нибудь 12 лет, очевидно, в это время казаки не успели устроиться в Форштадте и жили в городе. Не будь пожара 1786 гoдa, на это обстоятельство, пожалуй, и не обратили внимания — теперь же решили принять строгие меры. Обер комендант должен был объявить казакам и солдатам, у которых уцелели дома, чтобы они «те свои дома сломав перенесли в предместие и сию ломку начать им непременно с 1 числа будущего сентября, дабы принуждением к скорейшей их домов в предместия переноске, не препятствовать им в рассуждении нынешнего летнего времени в их домостроительстве, кои же из лишившихся в пожаре домов и следующих к переселению в предместие город построили ныне на погорелых местах шалаши, тем велеть без малейшего отлагательства, шалаши те сломав, выходить из города на ново отведенные им в том предместье места».

Для построения нового предместья был составлен план, причем по этому плану предполагалось «отставным солдатам, своекошным и сего сорта людям», кроме казаков отвести для застроения три квартала против реки Урала и вала лежащие, кои бы потому, как особую часть занимали, так и особую между ними полицию учредить».

Таким образом главное начальство края считало, что земля Форштадта есть не частная собственность казаков, а принадлежит городу, составляет его предместье, в котором должны жить не только казаки, но вообще все те, которые не имеют права жительства в самом городе. На это есть прямое указание в том же ордере генерал-поручика Игельстрома обер-коменданту города. А именно губернатор поручает обер-коменданту Закбулатову «а ваше превосходительство наблюдите, как возможно чаще личное иметь обозрение, ежедневно же употребляя к тому городскую полицию, ибо оное предместий застраивается на городском выгоне».

Но предположение Игельстрома было приведено в исполнение неполностью. Надо полагать, что отставные солдаты, служилые, вдовы, своекошные стали обращаться с просьбами, прося разрешение селиться не вместе с казаками, а отдельною слободою. К этому, конечно, побуждал страх возможности сделаться казаками, так как правительство в то время обыкновенно переселяло в Оренбургскую губернию крестьян и затем обращало их в казаков.

Нет сомнения, что и казаки также с своей стороны приняли меры избавиться от неприятного соседства и от занятия мест в Форштадте не казаками