Сергей Данилов - Сад Шкроева

№140 В лучах осеннего солнышка

8 сентября 1937 года С. К. Майковский отправлен в командировку в Новосибирск на три дня. Последняя командировка, последний месяц жизни…

№141 Командировочное удостоверение, сентябрь 1937г.

Он как будто предчувствовал скорый арест, и торопился. 13 сентября получает карточку на топливо и успевает до 29 числа вывезти дрова и уголь со склада, чтобы в холодную зиму 37-го семья не замёрзла. Один талон из шести отсутствует. Больше по этой карточке никто никогда топливо не получал.

Единственная весточка от С. К. Майковского после ареста — пришла написанная его собственной рукой:

№142 Доверенность на получение зарплаты, 1937г.

1937 доверенность С. К. Майковского, написанная из НКВД ( №142)

Причитающееся мне содержание за сентябрь месяц и пенсию доверяю получить жене моей Мариамне Семёновне Майковской. Агроном Тайгинского Райтрансторга С. Майковский

После ареста мужа Мариамна Семёновна писала письма во все инстанции с просьбой дать хоть какую-то информацию. Сохранился листок с адресами, куда она направляла свои запросы.

1. Москва Главное Управление Лагерей, Кузнецкий мост, 24

Зам. Берия

2. Москва Народному Ком. Внутр. дел тов. Берия

3. Москва прокурору РСФСР тов. Рычкову

4. Москва Комиссия при Президиуме Верх. Совета СССР по рассмотрению

заявлений о помиловании Берсеневская №2/20

5. Москва, 49 Крымский вал, 10/16 кв. 80

Депутату Верх. Совета СССР И. П. Бардину

Однако все письма оставались без ответа. Даже направленное в Томскую городскую прокуратуру в 1939 году.

Заявление прокурору г. Томска от Майковской

Прокурору города Томска

гражданки Майковской

Мариамны Семёновны,

проживающей в городе Томске

Белинской улице, 36, кв 1

Заявление

Прошу Вас поставить меня в известность относительно местопребывания моего мужа Майковского Станислава Клементьевича, родившегося в 1881 году 22 марта и арестованного 29 сентября 1937 года; последнее место службы — агроном Райтрансторгпита в гор. Тайга

13 мая 1939 г. Майковская

То, что власти не сообщали родственникам о судьбе арестованных, было общим правилом. При огромном числе репрессированных, если бы родственникам сообщали правду, что такой-то и такой-то расстреляны, даже как «враги народа», даже в виде суровой угрозы: «Смотрите, как мы строги!», таких сообщений было бы слишком много, чаша терпения скоро переполнилась, в результате чего возникла ответная волна народного возмущения.

А если «десять лет без права переписки», или вообще ничего — молчание, то семья надеется, что их отец, мать, брат, сестра живы, и при этом дополнительно находящиеся на свободе попадают на крючок власти: ведите себя тише, не то в судьбе пленника могут произойти необратимые перемены!

Власти знают, что делают! Из Москвы дальше видно!

Ждите, надейтесь и верьте, если невиновен, «наверху» обязательно разберутся и выпустят. Даже советские детские писатели в своих произведениях объяснялись подобным образом с подрастающим поколением: «Главное — не поднимайте шума, производительно работайте каждый на своём участке, органы знают всё, они делают свою необходимую работу. Чем ближе к социализму, тем острее классовая борьба. Враг не дремлет!»

Так уже давно расстрелянные люди продолжали оставаться заложниками власти перед лицом народа.

В канун 20-летия советской власти машина уничтожения двигалась рекордными темпами. Надо было срочно рапортовать об окончательной победе социализма, а в социализме, как известно, нет места «бывшим».

Неизвестно, где и как С. К. Майковский был арестован.

Если учесть, что большую часть времени он проводил в разъездах, а сам ОРС располагался на станции Тайга, маловероятно, чтобы за ним приехали ночью домой на Белинского, 36. В подобных случаях человека просто вызывали в отдел кадров предприятия, где он работал к определённому времени, а там уже сидели и ждали его сотрудники органов. Всё последующее происходило тихо, спокойно, по раз и навсегда заведённому распорядку. С собой разрешалось взять четыре фунта сухарей, сколько-то табаку и зимнее пальто, многие служащие постоянно хранили этот походный набор у себя на работе. Скорее всего, Майковского арестовали по месту службы.

Дом, в котором проживала семья, был частным, а не получен от власти за успехи в деле строительства социализма, поэтому их не попросили освободить помещение, семья осталась на месте.

Дом всё еще строился, хотя в нём жили. Это касается внутренней отделки комнат и внешней. Некоторые работы так никогда и не были завершены: на среднем окне видны две ставни, на левом ни одной, а на правом, если присмотреться, одна ставня навешена, а другая нет. Ставнями занимался дед Стась: как забрали его в 1937 году «по линии НКВД», так уже приготовленный для навески ставень и остался стоять рядом с окошком ( №143).

№143 Дом, вид из сада.

И простоял долгие годы, ни много ни мало более 50 лет, семейным памятником под окном, прислонённый к дому, поджидая возвращения хозяина, который когда-нибудь вернётся и навесит его на место.

Несмотря на готовую диссертацию, от защиты ее А.И Иванович Шкроев отказался и в связи с разгромом Астрономического института СССР в 1936 году, арестом Нумерова Б. В. и многих других, научную деятельность прекратил.

Последним аккордом, в 1938 году в главном астрономическом журнале страны выходит его статья, пролежавшая там два года и содержавшая основные положения диссертации: «Применение способа Альфана к вычислению вековых возмущений Гектора (624) от Сатурна» (1938, Астрономический журнал Советского Союза, XV, 2).

В течение пятнадцати последующих лет А. И. Шкроев оставался на скромном посту ассистента Политехнического института, затем работал старшим преподавателем математики в Педагогическом институте. На его плечи после ареста тестя возлегла основная нагрузка работ по саду.

Первое известное письменное изменение названия сада произошло в 1939 году,

№144 Труды Педагогического института, 1949г.

Когда в Трудах Педагогического института вышла статья Г. Н. Блинкова и Л. П. Романова «О химическом составе томских яблок» ( №144). В ней, в частности, говорится: « В данной своей работе авторы ограничиваются определением сахаров, кислотности и дубильных веществ в некоторых сортах яблок, выращиваемых в городе Томске.

Яблоки для анализа взяты у томских садоводов Перова Н. В. и Шкроева А. И …

У Шкроева А. И. взяты сорта — «Анис кинсфатер», «Анисик №2», «Вегетативный гибрид», «Карагас», «Непобедимое Грелля», «Сестричка Кортусова», «Сеянец Жанна», « Сеянец Лия», «Сеянец Муся », «Сеянец пудовщины», «Скрыжапель», «Столовое белое», «Челдон»».