Михаил Болтунов - Те, кто пошел в пекло

Мы предлагали взорвать трубу. Нет, это же нефть, «бабки» большие. Люди дешевле. А взорвали бы, и «духам» некуда деваться.

Кстати, с той стороны два «КамАЗа» чеченских подошли. Стояли, ждали. С нашей стороны — ничего, «вертушки» по ним не работали.

Как таковой подготовки у террористов не было. Они начали обстрел, и их ударная группа пошла в атаку. Подойдя к опорному пункту метров на сто, передние бандюги залегли, начали оказывать огневое давление. Тем временем подтянулась группа прикрытия, и все скопом кинулись вперед.

С точки зрения тактики они действовали правильно. По-другому и не могли. После боя мы проверяли документы у убитых. Афганцы, сирийцы. Около пятидесяти наемников-профессионалов.

У каждого, как правило, по два вещмешка — в одном боеприпасы и консервы, в другом — наркотики, шприцы и прочее. Так что атаковали они в состоянии наркотической дури. Говорят, бесстрашные смертники. Боялись бандиты.

Да, Радуев улизнул, но многих мы положили. В бой пошло около 200 террористов, 84 человека мы уничтожили. Не считая раненых и пленных. Утром по следам посмотрел — вырвалось человек двадцать, не более. С ними и Радуев.

Бригада тоже понесла потери: пятеро погибли, шесть человек ранены. Если бы на нашем участке посадили две-три роты, итог был бы иным. Многое было сделано бестолково. В оборону маленькую горстку посадили, минировать подходы не стали. На что рассчитывали? Может, такой прорыв кому-то нужен был?»

Вот как о том тяжелом бое вспоминает еще один из его участников, офицер-спецназовец Виктор Б.:

«Накануне, когда Радуев пошел на прорыв, наблюдатели стали докладывать о концентрации противника на нашем направлении. Я приказал всем изготовиться к бою.

По правому флангу мы нанесли удар из гранатомета АГС-17, чтобы как-то определить их местонахождение. Чечены сразу же ответили шквальным огнем из всего оружия. Вскоре все началось. Прорыв, надо отдать должное, они организовали грамотно. Было видно, что имеем дело не со случайными людьми, а с профессионалами.

Перед нашими позициями, метров за сто, находилась насыпь. За ней, пользуясь темнотой и дождем, который моросил всю ночь, противник и сосредоточился. Даже в ночной бинокль дальше пятидесяти метров наблюдение было вести невозможно. Как назло, именно в ночь прорыва с самого вечера наши никакой подсветки не осуществляли. Хотя до этого каждую ночь она была — и мины осветительные вывешивали, и бомбы. Теперь же — хоть глаз выколи. Я руководству раза три об этом докладывал. Говорили — сделаем, а подсветки так и не было. Зато Радуев наши позиции перед самой атакой подсветил.

Сначала радуевская группа прикрытия нанесла по нам довольно плотный огневой удар. После этого штурмовая группа пошла в атаку. Шли напролом, с потерями не считались. Мы положили больше 80 человек, но они бежали и бежали. Убитые падали, а на их место становились другие. Как потом выяснилось, перед боем «духи», особенно штурмовая группа, до бровей накачались наркотиками. Наркоты у них в вещмешках было немерено.

В лоб они атаку все же не выдержали, стали смещаться в сторону левого фланга. Очень плотным огнем пробили в нашей обороне брешь, сделали коридор. Как я понял, у нашего старшего командования оперативного резерва под рукой не оказалось, хотя я через посыльных постоянно докладывал обстановку.

Нас практически никто не поддержал. Своих же сил у меня на два километра фронта был мизер, да еще за клятым дюкером присматривать. Вот вам и три кольца окружения, про которые говорили.

В ту брешь, что организовалась, чечены и ринулись. Был жестокий бой. Бежали они согласно всем правилам тактики: залегали кратковременно, делали быстрые рывки. Основное ядро во главе с Радуевым себя берегло. Чувствовалось, что все остальные работали на них, собой прикрывали.

Взаимодействие у нас, сказать по-честному, было не очень хорошее. Весь их прорыв занял по времени около получаса. Бандиты прорвались к тому самому дюкеру и по нему ушли. Несколько человек подорвались на наших минах, похоже, тогда же и Радуев был ранен. Но тем не менее, они ушли».

Вот такие горькие признания.

В том бою погибли начальник разведки 58-й армии полковник Александр Стыцина; командир роты связи капитан Константин Козлов; медик, капитан Сергей Косачев.

Потеряла в Первомайском и группа «А» двух своих офицеров — майоров Андрея Киселева и Виктора Воронцова.

Воронцов родился в Воронеже. В 1983 году окончил Московское высшее пограничное училище. Служил в отдельном отряде контроля в Шереметьево-2. Сначала попал в «Вымпел», а в 1994 году перешел в группу «А». Отличился при освобождении заложников в г. Буденновске, за что и был награжден медалью Суворова.

Андрей Киселев — выпускник Рязанского высшего воздушно-десантного училища. В училище был одним из лучших: отличник, Фрунзенский стипендиат, спортсмен, мастер спорта. Увлекался иностранными языками, изучал фарси. После окончания училища служил в роте специального назначения полка связи ВДВ, был инструктором по воздушно-десантной подготовке. В 1993 году принят в подразделение «А».

Оба офицера принимали участие в сложных оперативных мероприятиях и боевых операциях. За мужество и отвагу, проявленные при спасении заложников, Андрей Киселев и Виктор Воронцов награждены орденами Мужества (посмертно).

После проведения операции в Первомайском в группу «Альфа» пришел новый сотрудник — офицер-спецназовец из 22-й бригады. Он вместе со своими боевыми друзьями встретил террористов Радуева на том поле. И многих навечно уложил в сырую землю. Судя по всему, бой у Первомайского он запомнил на всю жизнь. А жизнь решил посвятить борьбе с терроризмом.

Вся история спецподразделений «Альфа» и «Вымпел» ФСБ России — это борьба с терроризмом. Однако есть в ней страницы практически неизвестные. Связаны они с активным противостоянием криминальным сообществам и бандам и в первую очередь с нейтрализацией главарей, подозреваемых в тяжелых преступлениях с применением оружия, наиболее опасных «авторитетов».

Так уж вышло, что свое первое боевое крещение «Вымпел» получил именно в такой спецоперации. Все десять лет со времени создания группы специального назначения в 1981 году бойцы учились, готовились, выезжали во Вьетнам, на Кубу, в Никарагуа, чтобы обменяться опытом. И ждали своего часа.

Час этот пробил неожиданно в 1992 году. Работать пришлось по иностранцам, но не в другой стране или на ином континенте, а в столице — Москве. Ехать было недалеко — из родной Балашихи на площадь трех вокзалов, к гостинице «Ленинградская».