Коллектив авторов - Черта (сборник)

Необходимо отметить, что наряду с развитием идиша в конце XIX века наметился и альтернативный процесс, связанный с постепенным добровольным отказом от него. Именно в России были сделаны первые попытки воспитания ивритоязычных детей. В 1868 году у еврейского учителя из Минска Ш.З. Бернштейна родился сын, который стал первым ребенком, родным языком которого был иврит, а в 1886 году появился на свет самый известный такой ребенок – Итамар Бен Ави, сын Элиэзера Бен Йегуды, который считается (не вполне правомерно) первым человеком, начавшим возрождать иврит в качестве разговорного языка. Процесс этот, впрочем, не затрагивал весь мир российского (а позднее – советского) еврейства.

Революции 1917 года подвели черту под существованием Черты, но не ее языка. Советская власть сделала ставку на идиш – в противовес ивриту, который был объявлен языком клерикалов и сионистов. Советская еврейская культура, «национальная по форме, социалистическая по содержанию», создавалась на идише – языке трудящихся масс. На нем ставил спектакли государственный еврейский театр ГОСЕТ, издавались художественные произведения, журналы и газеты, выпускались идиш-русские словари. Еврейские школы с преподаванием на идише получали государственное финансирование, а модернистские литературные объединения, где творили на идише, – поддержку. Более того: его изучение и выработка норм языка стали предметом деятельности исследовательских институтов Академии наук; существовали даже несколько университетов, где преподавали на идише. Наконец, он был провозглашен официальным языком в нескольких субъектах СССР: в Еврейской автономной области РСФСР, в Белорусской ССР (наряду с белорусским, польским и русским), в ряде районов Украинской ССР и в Крымской АССР.

Следует, правда, отметить, что расцвет был недолгим: он продлился всего около 20 лет – с 1917 по конец 1930-х годов.

Еврейскому миру, говорившему на идише, был нанесен сильнейший удар во время Второй мировой войны. Из 6 миллионов погибших в Холокост около 5 миллионов были носителями идиша. В послевоенном СССР высокая культура, связанная с этим еврейским языком, понесла огромную утрату несколькими годами позже: в 1948 году началась «борьба с космополитизмом» [42] «Борьба с космополитизмом» – политическая кампания в СССР в 1948–1953 гг. Призывая к борьбе против «низкопоклонства» перед Западом, носила явно антисемитский характер. Ключевые события: закрытие всех учреждений еврейской культуры, расстрел членов Еврейского антифашистского комитета, массовые увольнения евреев с работы, «дело врачей». , жесточайшим проявлением которой стал процесс по делу Еврейского антифашистского комитета [43] Еврейский антифашистский комитет – комитет представителей еврейской общественности и деятелей культуры, созданный в годы войны для организации международной поддержки СССР и получения зарубежной помощи. В период послевоенных политических репрессий его члены были обвинены в буржуазном национализме и репрессированы, 13 человек расстреляны. , завершившийся расстрелом многих знаменитых еврейских писателей и поэтов: П. Маркиша, Л. Квитко, И. Фефера, Д. Гофштейна, Д. Бергельсона.

Сегодня можно с уверенностью утверждать, что мир российского еврейства не погиб – он пережил «реинкарнацию», воплотившись в еврейском населении Израиля, Америки. Не погиб и идиш: в современном мире насчитывается около двух миллионов его носителей. Подавляющее их большинство не имеет уже прямого отношения к России. Но они являются, как правило, потомками тех, кто говорил и думал на языке идиш, кто жил в стране, где существовала когда-то черта оседлости.

Еврейская школа. Гравюра XIX в. из книги Д.И. Менделеева «К познанию России». 1906 г.

Шолом-Алейхем (Соломон Наумович, или Шолом Нохумович, Рабинович). Еврейский писатель и драматург, один из основоположников современной художественной литературы на идише

Книги из серии «Детская библиотека», выпущенные издательством Б. Клецкина

Евреи Восточной Европы, оказавшись в Российской империи, несли с собой весь набор элементов национальной жизни. Одним из таких элементов, отличавших евреев Речи Посполитой еще с XV века, был особый образ существования в поселениях, называвшихся местечками. Собственно, само слово пришло в русский язык из польского, в котором «място» означало город, а «мястечко» – городок, на идише называвшийся «штетл».

В результате разделов польского государства обитатели местечек попадали под власть разных государей, в окружение других культур, в соприкосновении с которыми традиции могли постепенно ослабевать и трансформироваться, адаптируясь к образу жизни местного населения. Так случилось во многом с теми польскими евреями, которые перешли во владение Пруссии и Австрии. Но в Российской империи на территории черты оседлости самобытность еврейской жизни в основном сохранялась, и местечко стало одним из ее ярких символов.

Образ еврейского местечка всегда устойчиво ассоциировался с замкнутостью, патриархальным укладом и бедностью. Это вовсе не отменяет любви и ностальгического чувства, связанного с миром штетла в сознании современных евреев, теперь уже далеких потомков обитателей местечек. Но тем не менее эти три «родовых признака» еврейских поселений эпохи Черты отрицать невозможно, и у них были свои, вполне конкретные причины.

Замкнутость была вызвана, с одной стороны, целенаправленной политикой российской власти по изоляции еврейского мира – в первую очередь по религиозным соображениям. С другой стороны, сама еврейская община стремилась отделиться от окружающего нееврейского мира с его чуждой (как правило, враждебной) религией, с многочисленными соблазнами, способными увести еврейскую молодежь от последовательного соблюдения вековых традиций. Вряд ли стоит спорить по поводу того, какой из этих двух факторов играл решающую роль, тем более что традиционные евреи стремились к обособленности и в тех странах, где правительства не пытались загнать их в некое подобие резерваций, очерченных географическими рамками. Но нельзя отрицать тот факт, что в Российской империи власть вела целенаправленную изоляционистскую политику и «открывала ворота» всегда точечно, внимательно следя за тем, чтобы вышедшие за пределы патриархальных традиций евреи не оказывали влияния на коренное население, а наоборот, менялись сами, перенимая религию, язык и культурные ценности титульной нации.