Юрий Власов - Женевский счет

Великий князь решительно запретит стрелять в толпу «из дома Романовых» — Зимнего дворца! Вдумайтесь, читатель.

Отряд поневоле вернется в Адмиралтейство.

«…Артиллерия была поставлена во дворе, а пехота была размещена по второму этажу… События показали, что и оборона наша безнадежна. У нас не только не было патронов, почти не было снарядов, но, кроме того, еще и есть было нечего! С величайшим трудом достали мы там небольшое количество хлеба, которое и роздали нижним чинам. А дальше добывать этот хлеб представлялось совершенно невозможным: надо было доставать с бою!.. Но по Адмиралтейству постреливали, а из Адмиралтейства не отвечали! Наконец, около 12 часов (это уже наступил вторник 28 февраля, день полного крушения императорской России. — Ю. В.) адъютант министра… капитан 2-го ранга или подполковник… заявил от имени морского министра, что морской министр требует, чтобы очистили немедленно здание Адмиралтейства, так как со стороны восставших заявили, что если мы в 20 минут не очистим, то с Петропавловской крепости будет открыт артиллерийский огонь… Положение казалось безнадежным… С той маленькой горсточкой, которая была у нас, обороняться было немыслимо!.. Что ж, если мы войдем с оружием и будем отступать от города, проходя через город, несомненно, что это приведет к нападению со стороны толпы… То есть выйдет кровопролитие, и кровопролитие безнадежное… в совете решено было так: сложить все оружие в самом здании Адмиралтейства… а затем выйти обезоруженными… Так и было поступлено… Меня задержала толпа нижних чинов, которая осматривала здание (восставшие солдаты. — Ю. В.)…»

И все же одна воинская часть Петроградского гарнизона целиком сохраняла верность присяге и сопротивлялась восставшим весь вечер 27-го, затем ночь и утро 28 февраля, пока не оказался подло застрелен ее командир.

Это был Самокатный батальон (солдаты-велосипедисты), укомплектованный в основном из людей грамотных и образованных. По приказу своего командира полковника О. К. Балкашина солдаты заняли казармы, забаррикадировались и отстреливались, отвергая все предложения о сдаче.

К утру восставшие подтянули артиллерию. Это обрекало самокатчиков на истребление. Полковник Балкашин, желая спасти подчиненных, вышел из казармы и обратился к толпе с призывом не стрелять в его солдат…

Пуля поразила сердце.

Прав историк Катков, ссылаясь на пример полковника Балкашина: «Случай с Самокатным батальоном показывает, что мог бы сделать решительный и пользующийся популярностью офицер, если бы…»

Если бы во главе штаба округа стоял энергичный и волевой генерал!.. Историк цитирует документы, из которых явствует, что настроение солдат определяла двойственность — в первые дни бунта никакой определенности в их действиях не было. Нет сомнений, они подчинились бы умелому и деятельному руководству.

Однако червь разложения уже подточил народную веру и терпение. Лишь поворот политики (например, выход из войны, обещание земельной реформы и т. п.) еще мог погасить пожар возмущения. Но для этого следовало быть гигантом воли и духа.

Николай Александрович Романов на такую роль не годился.

Генерал Врангель так отзывается о возможности сохранить армию в первые недели революции:

«Я глубоко убежден, что, ежели бы с первых часов смуты ставка и все командующие фронтами были бы тверды и единодушны, отрешившись от личных интересов, развал фронта, разложение армии и анархию в тылу можно было бы еще остановить».

В час дня из Могилева отбывает и генерал Иванов: на руках — приказ государя императора. Ему, Иванову, подчинены 67-й пехотный Тарутинский и 68-й пехотный Бородинский полки Северного фронта, два кавалерийских полка 2-й дивизии, два пехотных полка и пулеметная команда с кольтами — Западного фронта. В Орше Иванов догоняет эшелон с георгиевцами и далее следует с ним…

Великие князья Михаил Александрович, Кирилл Владимирович и Павел Александрович передают через присяжного поверенного Иванова (однофамилец генерала) акт об отречении Николая Второго с тем, чтобы акт был представлен царю Временным Комитетом Государственной думы.

В ночь с 28 февраля на 1 марта в Таврическом дворце открывается первое заседание Совета рабочих депутатов. Присутствует не менее тысячи человек. Председательствует офицер — Н. Д. Соколов.

Выступают с приветствиями и докладами представители полков: Волынского, Павловского, Литовского и других — всех отборнейших полков империи. После докладов предложено и без возражений принято слить воедино революционную армию и пролетариат столицы — создать единую организацию: Совет рабочих и солдатских депутатов.

Принято решение о подчинении солдатских комитетов всех войсковых частей и подразделений Петрограда и его окрестностей Совету. Во всех политических выступлениях они должны подчиняться только Совету. Постановлено оружие из частей и подразделений не отдавать, хранить под контролем ротных и батальонных комитетов. Совет провозглашает «равноправие солдат с прочими гражданами в частной, политической и общегражданской жизни, при соблюдении строжайшей воинской дисциплины в строю». Совет постановил свести все данные решения в одном воззвании или приказе.

Тогда же комиссия под председательством Соколова и формулирует знаменитейший приказ — приказ № 1 по гарнизону Петроградского военного округа.

Приказ обязывает провести выборы от нижних чинов в комитеты всех воинских частей и подразделений округа. Воинские части должны избрать по одному представителю в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов с тем, чтобы депутаты явились в здание Государственной думы с письменными удостоверениями к десяти утра 2 марта. Приказы думской военной комиссии исполнять «только в тех случаях, когда они не противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов». Оружие не сдавать и не выдавать офицерам, даже при категорическом требовании. Вне «службы и строя, в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. Вставание во фрунт и обязательное отдавание чести вне службы отменяются. Равным образом отменяются титулования: ваше превосходительство, ваше благородие и т. п. — и заменяются общими обращениями: господин генерал, господин поручик и т. д. Грубое обращение с солдатами, в частности обращение на «ты», воспрещается».

Этот приказ постепенно стал общим для всей русской армии и сделал для ее разложения не меньше, а существенно больше всей ленинской антивоенной пропаганды. Во всяком случае, благодаря именно этому приказу, отстранившему офицерство от реальной власти, армия обращалась в среду, где эта пропаганда становилась сверхдейственной. Таким образом, Соколов [52] Этим грозным сочинителем оказался бывший присяжный поверенный (адвокат), а тогда тыловой офицер военного времени Николай Дмитриевич Соколов. Этот человек сделал для Октября больше, нежели сотни известнейших революционеров-подпольщиков — вожаков народа, хотя и был не единственным автором знаменитого приказа. вырастает в исполинскую фигуру по содеянному в ту ночь.