ЛУБЯНКА. Сталин и МГБ СССР. Март 1946 — март 1953

Отдел «И» — разработка и изготовление специальной аппаратуры и других средств оперативной техники для нужд разведывательной и контрразведывательной работы.

Отдел «К» — контрразведывательная работа на специальных объектах.

Отдел «М» — мобилизационный.

Отдел «Р» — радиоконтрразведка.

Отдел «С» — шифровальный.

Отдел «Т» — борьба с вражескими элементами, проявляющими террористические намерения против руководителей партии и правительства.

II

Главное Управление пограничных войск. Главное Управление внутренней охраны.

III

Главное Управление милиции.

IV

Отдел Правительственной связи — организация и обеспечение телефонной связью руководителей партии и правительства с руководящими партийными и советскими органами Москвы и периферии.

Специальный отдел — хранение и учет государственных запасов драгоценных металлов, алмазного фонда и других ценностей.

Управление кадров — подбор, изучение и расстановка руководящих и оперативных кадров органов, войск, внутренней охраны МГБ и милиции.

Управление учебных заведений — подготовка и переподготовка руководящих и оперативных кадров органов, войск, внутренней охраны МГБ и милиции.

Управление учебных заведений — подготовка и переподготовка руководящих и оперативных кадров органов, войск, внутренней охраны МГБ и милиции; разработка и издание учебных пособий, обзоров и справочных материалов по чекистской работе (спецбюро).

VI

Административно-хозяйственное Управление.

Военно-Строительное Управление.

Управление Военного Снабжения.

Плановый отдел.

Финансовый отдел.

Центральная бухгалтерия.

VII

Секретариат Министерства.

Секретариат Особого Совещания.

Инспекция при Министре.

Юридическое бюро.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 10. Л. 144–158. Подлинник. Машинопись.

30 августа 1952 г.

№ 5869/и Сов. секретно

Копия

Товарищу ПОСКРЕБЫШЕВУ А.Н.

Направляю Вам заявление арестованного СВЕРДЛОВА А.Я., адресованное товарищу СТАЛИНУ.

С. ИГНАТЬЕВ

ЦК ВКП(б)

Товарищу СТАЛИНУ И.В.

Арестованного СВЕРДЛОВА А.Я., бывш. члена ВКП(б) с 1939 г., зам. нач. отдела «К» МГБ СССР

Заявление

Иосиф Виссарионович!

Очень тяжело сознавать, что ошибки и недостатки, только теперь понятые до конца, привели, вопреки всем устремлениям, к преступным действиям. До ареста я сам, большинство окружающих считали меня примером. С раннего детства, прошедшего в семье большевиков, я стремился стать активным деятелем партии, достойным отца, в этом состояла цель, самый смысл существования. Почти вся сознательная жизнь прошла в КСМ, партии, напряженной работе. Никогда не боялся трудностей, ответственности, старался во всем быть принципиальным, не использовал в личных целях имени, служебного положения. Однако, попав в детстве в привилегированные условия, сталкиваясь с грязными людьми, пробравшимися в окружение руководителей, я рано зазнался, пристрастился к политическому словоблудию, сплетням. Осенью 27-го года поддался троцкистской демагогии, выступил в школе в защиту троцкистов, не будучи никогда с ними организационно связан. Поняв после 27-го года правоту партии, вступив в КСМ, я некоторое время продолжал считать большевиками восстановленных в партии троцкистов, не сразу избавился от словоблудия, троцкистского отношения к Вам, допустил террористическое высказывание, хотя никогда не имел подобных намерений.

Попав в 1930 г. в здоровый коллектив, целиком отдаваясь большой КСМ работе, я начал выправляться, порвал с прежними приятелями из детей б. ответработников, не поддерживал связи ни с одним врагом партии, прекратил преступные сплетни, болтовню, но, преуменьшая свой троцкизм, не расценив правильно разговоров 30-го года, скрыл и в 1935 г. был арестован. Рассказав все, будучи по Вашему указанию освобожден, стремился искупить вину. Окончив учебу, пошел на ЗИС мастером, вскоре стал старшим, зам. нач. цеха. Просил НКВД проверить на деле, начал выполнять поручения, вел партработу, я в 1938 г. был вновь арестован без всякой вины, по показаниям ОСИНСКОГО, не содержавшим ни слова правды, и освобожден только после Вашего вмешательства. С 1935 г., особенно теперь, считал, что всем обязан Вам, в Ваше 70-летие написал Вам, что чувствую, чем живу, прочтите это письмо!

Я решил, что с прошлым покончено, жил только работой, стремился вырасти, наряду с оперативной, партработой в 1948 г. с отличием окончил заочную Высшую партшколу ЦК, написал чекучебник, вел большую работу в спорторганизациях, Всесоюзном комитете, спал 4–5 час. в сутки, но из-за излишнего самомнения, сложной обстановки запутался вновь.

Проработав до 1940 г. под руководством МАТУСОВА, проводившего преступную практику, усвоил ряд пороков. Будучи в 1941 г. назначен зам. нач. отдела, фактически до 43 г. руководя самостоятельным подразделением, возомнил себя выдающимся чекистом, для которого не все общепринятые нормы обязательны, хранил а/с литературу, часть оружия и диверсионных устройств, полученных для спецработы, но не скрывал этого, не преследовал преступных целей. Переоценивая себя, общаясь с руководящими работниками МГБ, промышленности, культуры, превозносившими меня, я решил, что засиделся, перерос рамки зама, стремился к большему размаху, самостоятельности, тем более что непосредственные начальники ни в чем не поправляли, работали слабо, зачастую тормозили наиболее серьезные вопросы. В то же время после смены руководства МГБ, увольнения АБАКУМОВЫМ ряда старых работников, чувствуя, в противоположность прежнему, настороженное отношение к себе, я решил, что новое руководство оценивает меня по материалам о прошлом, не будет способствовать росту, держит только в силу Ваших указаний, не дает работу в полную силу, перспектив нет. Я только свое прошлое винил в этом, думал, что жизнь сложилась неудачно, поддавался упадническим настроениям, начал бояться прошлого, запутался, допускал ошибки, преступные действия, о которых подробно рассказал следствию. Остро переоценив ряд фактов, я понял, что, по существу, потворствовал АБАКУМОВУ, проводил националистическую практику. Мне невероятно тяжело, потому что никогда вражеских замыслов не было, свои действия, настроения считая правильными, не скрывал их, ни с кем не вел тайных разговоров, не обсуждал преступных планов, не поддерживал организационной связи. Никогда не был близок АБАКУМОВУ, его окружению, многое в нем вызывало сомнение, несколько раз начинал писать в ЦК (один черновик сохранился), но не довел до конца. Никогда национальная принадлежность не играла для меня роли, не симпатизировал евреям, как таковым, себя всегда по матери, документам (метрика) считал русским, не было евреев в семье, среди знакомых преобладали русские, были украинцы, армяне, грузины; запутавшись, решил, что в отношении евреев допускаются перегибы, разговоры о якобы притеснениях, болезненная реакция на них, но не национализм. Так поддался националистическим настроениям и проводил националистическую практику.