Виктор Андрющенко - В огне и тишине

— Кусаться, собака?.. А вот… Н-нет, жаба, врешь. А так… Ну? Еще? Получи!

Донесся гулкий удар, рычащий стон и удовлетворенный голос Жадченко:

— Вот и успокоился. Вот и ладненько.

Обоих диверсантов-сигнальщиков чекист Жешко доставил в Геленджик. Туда же он отправил и троих «больных», вооруженных ракетницами и сигнальными фонарями. Этих помогла взять та самая Оля, которая раньше опекала осиротевших детишек. Каким-то образом разыскала меня и в своей неторопливой, веской манере сообщила:

— К нам в санчасть наведался какой-то сержант, марганца и сульфидина просил. Зачем, говорю? А он этак заговорщицки подмигивает: «Молодая, еще тебе рано об этом знать. Хотя, вы, медики, все знаете. Так что лучше не спрашивай». Дала я ему марганца, а за сульфидином, говорю, иди в медсанбат, к врачу. Поспасибал он, попрощался, но как-то уж очень торопливо, выскочил из подвала и очертя голову кинулся в развалины. Чего это он, думаю, туда побежал? Там же, вроде, и частей никаких нет. А ночью случайно увидела, как из тех развалин кто-то ракеты пускал. Вот я и засомневалась: а может, думаю, шпион?

Я поблагодарил Олю, нашел Леонтьева, доложил. Получил задание и с двумя автоматчиками отправился к развалинам. Диверсанты безмятежно спали в полуразбитом погребе. Было их трое. Взяли без шума, хотя они и попытались вырваться. Связали им руки за спиной, ведем к Леонтьеву. А один вдруг разговорился:

— Зря вы, товарищ лейтенант, скрутили нас. Мы больные, шли в медсанбат. За ночь притомились, вот и заснули. А спросонья разве разберешь, кто на тебя навалился? Вот и кинулись в драку.

Я пропустил слова «товарищ лейтенант», думаю: а вдруг и впрямь ошиблись. Однако спрашиваю:

— А чем же вы больны все трое?

Разговорчивый притворно вздохнул.

— Да стыдно говорить. Венерические мы. У нас и справки есть из медсанбата, и направление в госпиталь в Геленджик.

В Геленджик они попали, только не по медицинскому направлению, а под конвоем. А марганец им нужен был, оказывается, чтобы язвы растравлять. Не помогло.

А в общем нашей группой за время пребывания на Малой земле было разоблачено и обезврежено более сорока лазутчиков, диверсантов и вражеских шпионов.

Выполнили мы и еще одну нелегкую задачу — собрали, оприходовали и передали в интендантские службы воинских частей всех домашних животных и птиц, оставшихся на плацдарме. Докладывая Леонтьеву о проделанной работе, Жадченко не удержался, съязвил:

— Не учтены кошки, собаки и голуби, так как на них приказа не было.

Леонтьев озадачил нас тем, что шутку не поддержал.

— И напрасно не учли. Что ж, что не было приказа? Надо было инициативу проявить. Вы ведь чекисты, то есть люди думающие, способные видеть явления даже с той стороны, которая другим и неведома.

— Ты чего это, Василий Гаврилович? Я же пошутил, — растерянно отозвался Жадченко.

— Да тут, видишь, какое дело. Не такая уж это и шутка. Понимаете, хлопцы, бродячие кошки и собаки — это все разносчики инфекции. А это при нашей скученности на плацдарме — серьезная угроза. Так-то. Ну, а насчет голубей — напомню, что это один из древнейших видов связи. И если тут действуют лазутчики и шпионы, то почему бы им и не пользоваться голубиной почтой?

Жадченко сокрушенно поскреб в затылке, крякнул, чертыхнулся:

— А ведь верно, черт! Что ж теперь делать? Заново проводить инвентаризацию живности или как?

Теперь засмеялся Леонтьев.

— Ничего не надо. Только помнить об этом следует.

…Числа двенадцатого или четырнадцатого февраля нас собрал Иван Никитович Лапин, заместитель по разведке и связи командира группы партизанских отрядов Новороссийского куста и повел к командиру Петру Ивановичу Васеву. Партизаны называли Лапина «наш начальник контрразведки». Как говорят в народе, ладно скроенный, крепко сшитый, всегда подтянутый, аккуратный и сдержанный Лапин вызывал у всех нас да и у партизан неизменную симпатию своей непоказной вежливостью, сдержанной чуткостью, какой-то подкупающей, внутренней душевностью. А кто побывал с ним в деле, в один голос восхищались его храбростью, находчивостью в бою, его умением в самых сложных ситуациях не терять самообладания, не поддаваться панике.

О том, что этот тридцатипятилетний младший лейтенант госбезопасности был способный и перспективный работник, говорит его быстрое продвижение по службе. До 1941 года Иван Никитович, в 1932 году окончивший Саратовский зооветеринарный институт, работал старшим зоотехником в колхозах и совхозах Саратовской, Пензенской, Московской областей и Краснодарского края.

С началом войны Лапин надел красноармейскую форму и до марта 1942 года служил минометчиком в кавалерийском полку. В марте 1942 года кандидат в члены партии Лапин становится курсантом школы НКВД СССР. А уже с 20 сентября 1942 года командует разведывательно-диверсионной группой в составе Н-ской стрелковой дивизии и принимает непосредственное активное участие в разгроме 3-й румынской горно-стрелковой дивизии. До середины октября во главе своей группы неоднократно ходил в разведку по тылам врага. Противнику был нанесен ощутимый урон, добыты ценные разведданные.

18 октября 1942 года Лапин назначается политруком партизанского отряда «За Родину». Участвует в смелых рейдах по тылам врага, совместно с разведчиками 81-й бригады морской пехоты проводит дерзкую операцию по разгрому фашистского штаба интендантской службы в станице Нижнебаканской, а с 6 декабря — он уже заместитель командира по разведке и связи в группе партизанских отрядов Новороссийского куста.

Здесь на Лапина возлагается персональная ответственность за организацию боевой и оперативной работы через партизанские отряды, направленной на систематический вывод групп и лиц призывного контингента с территории временно оккупированных районов на Черноморском побережье.

Задача формулировалась просто, но выполнение ее — дело далеко не простое. Ивану Никитовичу Лапину приходилось подготавливать уже имеющихся в отрядах доверенных людей, отбирать из числа лучшей части партизан смелых и решительных бойцов, тщательно их инструктировать, учить методам конспирации и другим формам работы, ставить задачи по установлению мест расположения лагерей военнопленных красноармейцев и организации работы среди них, по определению мест перехода линии фронта и пунктов сбора переправленных на нашу сторону, по отработке взаимодействия с особыми отделами армейских частей и множество других, на первый взгляд, простых, но на практике — невероятно сложных, ответственных и скрупулезных дел. И, как сказано в характеристике, подписанной Васевым и Сескутовым, боевой командир с ними успешно справлялся.

…В одном из подвалов здания радиостанции собралось все наше руководство. Был тут Васев, Сескутов, наши чекисты из партизанских отрядов. К тому времени на Малой земле было уже человек двадцать чекистов из группы Бесчастнова. Все они получили от командира группы задание персональное, но здесь, на плацдарме, сообразуясь с обстоятельствами, на каждого из нас возлагались дополнительно самые разнообразные задачи. Так и сейчас Петр Иванович Васев начал без всяких предисловий: