Чекисты на скамье подсудимых. Сборник статей

Обычной практикой стали групповые допросы, применялись нечеловеческие пытки и издевательства над людьми. Опергруппой, которая работала в Жмеринском районе, за апрель-май 1938 г. было арестовано больше 100 человек, на которых не было никаких компрометирующих материалов [1475]. Подобная практика использовалась в облуправлении НКВД. Каждый вечер Кораблеву докладывали о, количестве протоколов «сознавшихся». Затем он вез материалы на «тройку», где утверждались расстрельные приговоры. Они немедленно приводились в исполнение в здании гаража областного УНКВД, где звуки расстрелов и крики жертв глушились шумом работавших моторов автомашин. На них грузились трупы, которые прятали через 300–400 метров в парке или за 2 км на кладбище по улице Лесной.

Предоставленный лимит репрессируемых по Винницкой области выполнили 11 мая 1938 г. И. Кораблев отправил докладную записку А. Успенскому, в которой подвел итоги. С 26 марта по 10 мая 1938 г. по разным «линиям» репрессировали 3448 человек. На 11 мая 1938 г., после выполнения основного и дополнительного лимитов, в областном управлении оставалось 1103 подследственных арестованных. Кораблев сообщил Успенскому, что на учете осталось около 2000 человек — «рядовых петлюровцев и бывших политических бандитов» [1476]. Массовые репрессивные операции продолжались.

26 мая 1938 г. Политбюро ЦК ВКП(б) продлило до 1 августа 1938 г. порядок рассмотрения дел по национальным операциям (15 сентября 1938 г. новым решением Политбюро ЦК ВКП(б) рассмотрение «альбомных» дел было передано из центрального аппарата НКВД СССР областным «особым тройкам») [1477]. Найден* ные и проанализированные протоколы позволили установить: в Винницкой области «тройкой» и «высшей двойкой» в 1937–1938 гг. было осуждено 19851 чел., из них расстреляно 16806 чел. [1478]; в Каменец-Подольской области во внесудебном порядке осуждено 14848 чел., из них расстреляно 13275 чел. [1479]

Документы сохранили свидетельства о деятельности И. Жаб* рева, который сразу после приезда в Каменец-Подольский провел оперативное совещание, на котором сказал, что линия по разгрому вражеского подполья под руководством бывшего начальника Н. Приходько была неправильной. На областной «тройке» рассматривались дела на одиночек, но не вскрывались подпольные организации. Жабрев заявил: «Если в селе проживает 3–4 кулака, то, безусловно, они должны быть между собой связаны и представлять в зародыше контрреволюционное формирование». Поэтому потребовал «вскрывать» широкое разветвленное контрреволюционное подполье по польской, украинской и другим линиям. Он объяснял неправильную линию работы Приходько наличием в аппарате областного управления врагов, которые не желали выявлять контрреволюционные формирования. Поэтому в скрытой форме требовал добывать показания на сотрудников госбезопасности. Кроме этого, новый начальник предложил добиться «вскрытия» по украинской линии целых корпусов, дивизий, по ПОВ — командного состава корпусов и дивизий, а по правотроцкистской — районных штабов в каждом районе области.

Отметим, что установки Жабрева повторяли указания А. Успенского, который в апреле 1938 г. приехал в Каменец-Подольский и на оперативном совещании подчеркнул необходимость разгрома поляков и украинских буржуазных националистов. Перед личным составом нарком даже истерически выкрикнул «поляков мы должны уничтожить» [1480].

С самого начала работы Жабрев запретил принимать на областную тройку дела арестованных «одиночек», требуя раскрытия организаций по 100 и больше участников. «За развал работы и нежелание раскрывать подполье» были арестованы начальники

Проскуровского горотдела НКВД З.И. Браун и Шепетовского горотдела Я.Б. Гришко. Затем последовали аресты других согрудников госбезопасности и милиции. По показаниям, которые давали в 1939 г. их оставшиеся на свободе коллеги, «работники уГБ были терроризированы, боялись друг друга, боялись даже обмениваться некоторым опытом работы, указывать на недостатки» [1481].

На оперативных совещаниях И. Жабрев и Р. Крутов заявляли, что хорошим работником будет считаться тот, кто за сутки получит не меньше 10–15 показаний арестованных о контрреволюционной деятельности. После таких установок сотрудники стали массово фальсифицировать следственные дела. По личным указаниям Жабрева и Крутова применялись меры физического воздействия к арестованным. В практику допросов вошли массовые пытки [1482].

В апреле 1938 г. сотрудники управления начали открывать следственные дела по «украинским националистам», выполнив лимиты. В июле 1938 г. дела закончили, отправив в центральный аппарат НКВД УССР 400 справок, из которых вернули 300. Что дальше делать с арестованными, никто не знал, а тюрьмы были переполнены. На 1 августа 1938 г. в УНКВД оставалось 2000 «украинских националистов». В начале августа НКВД УССР дал указание: если «верхушка подполья» была связана с иностранными разведывательными органами, заканчивать дела, как «по справкам на альбом» [1483]. Речь шла о том, что «на альбомы могут быть закончены групповые следственные дела при условии, если хотя бы один обвиняемый дал показания по шпионской деятельности». Работу приказали закончить до 10 августа. Жабрев провел совещание, потребовав добиться признания в шпионаже.

После оперативного совещания значительная часть работников УГБ была направлена в следственные группы в Проскуров и Шепетовку. Р. Крутова назначили руководителем следственных групп Проскурова и Шепетовки. В каждую группу входили 15–20 чекистов. Для быстроты и массовости репрессий Крутову предоставили широкие права, «санкции брались не у областного прокурора, а у районных, которые, не вникая в суть дела, штамповали готовые постановления на аресты» [1484]. Санкции на арест давали по справкам, иногда составленным из двух-трех слов, только с фамилией без имени и отчества человека, подлежащего аресту [1485]. А военный прокурор 4-го кавалерийского корпуса Зуев, помощник военного прокурора КОВО Копылов и другие лично избивали арестованных [1486]. Следователи Доманицкий и Оболенский убили людей во время допросов. По распоряжению А. Успенского они были арестованы и отсидели в административном порядке 20 суток в тюрьме Киева [1487]. На этом их наказание закончилось.

Необходимо отметить, что арестованных, и среди них бывших сотрудников управления НКВД, подвергали систематическим пыткам: избивали резиновой палкой, шомполом, деревянным молотком, колючими ветками акации. Один из следователей, В. Леонов [1488], избивал арестованных непосредственно перед расстрелами, затем заставлял их смотреть на расстрелы. В конце концов, расстреливали и их самих. Неудивительно, что до 90 % людей сознавались в преступлениях, которых никогда не совершали.