Леонид Наумов - Сталин и НКВД

Эти цифры дают нам некоторое представление о приоритетах чекистов. Соотношение осужденных по 1 и 2-й категории примерно 44 % на 56 %. Однако, по разным целевым группам оно отличается. Если среди митрополитов, епископов и священников была расстреляна половина арестованных, то среди церковного актива — 35 % арестованных. Из общего числа осужденных по 1-й категории духовенство и монахи составляют меньше половины (41 %), а большая часть (59 %) — «церковно-сектантского кулацкий актив». Как мы увидим, по ряду регионов ситуация другая, и в них простое духовенство будет доминировать среди осужденных к ВМН.

Во-вторых, из спецсообщения ясно видно, как изменились цели репрессивной акции. В этой связи обращают внимание на себя два фрагмента спецсообщения. «В результате наших оперативных мероприятий почти полностью ликвидирован епископат православной церкви, что в значительной степени ослабило и дезорганизовало церковь. Остались одиночки епископы, при том условии, что мы пресекаем всякие попытки к выращиванию каких бы то ни было новых епископов и митрополитов. Вдвое сократилось количество попов и проповедников, что также должно способствовать дальнейшему разложению церкви и сектантов». Еще в первой половине 1937 года репрессии мотивировались потенциальной угрозой активности духовенства во время будущих выборов в Верховный Совет. Теперь отчетливо виден новый мотив — окончательное уничтожение Церкви. Излишне объяснять, что если «почти полностью ликвидирован епископат православной церкви» и «мы пресекаем всякие попытки к выращиванию каких бы то ни было новых епископов и митрополитов», то Церковь должна быть обречена.

Кроме того, из текста Ежова следует, что он ставит задачей ликвидацию центра управления Церковью. Под удар должен был попасть местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий (Старгородский): «По агентурным данным 4-ого Отдела ГУГБ известно, что ряд активных церковников пытается вести агитацию среди верующих, призывая их к выдвижению, в связи с выборами в Верховный Совет, кандидатур митрополитов Сергия и ВВЕДЕНСКОГО, возглавляющих тихоновскую и обновленческую церкви». Причем, чтобы у вождя не возникло сомнений в том, что это делается с ведома и по инициативе митрополита Сергия, нарком добавляет: «Известно также, что митрополит Сергий, в беседах с церковниками, поощряет эту антисоветскую деятельность и толкает их на антисоветские вылазки во время выборов. В частности, митрополит Сергий предлагает церковникам опускать в урны бюллетени с антисоветскими карикатурами».

В-третьих, выясняется, что не все НКВД республики и УНКВД краев и областей достаточно борются с контрреволюционной активности церковников и сектантов. В качестве примера в тексте приведены УНКВД: Калининской, Орловской, Курской, Ленинградской, Ивановской, Московской и других, всего 17 областей, на «территории которых осталось до сего времени много попов, сектантских проповедников и сравнительно большое количество действующих церквей… В целях пресечения контрреволюционной активности церковников и сектантов, нами даны специальные указания управлениям НКВД 17 областей, имеющим недостаточные результаты в оперативной работе, о немедленной ликвидации всех церковносектантских контрреволюционных формирований». Кажется что эти «специальные указания» стали одной из главных причин арестов в Загорске.

В-четвертых, из спецсообщения можно определить, каким в конце ноября планировался размах репрессий: «В данное время по Союзу, по неполным данным, учтено всего 6.990 легальных церквей, 9.570 попов и свыше 2.000 сектантских проповедников».

В-пятых, в документе еще раз подтверждается, что в связи с новой Конституцией и предстоящими выборами в Верховный Совет, «церковники и сектанты» начали активную антисоветскую деятельность. Они, якобы, пытались использовать легальные возможности для укрепления позиций церкви и сектантства.

Сообщается, что многие из арестованных митрополитов и епископов разрабатывали специальные обращения к верующим, в которых призывали к борьбе за политические права церкви. «Вскрыт и ликвидирован ряд подпольных формирований церковников и сектантов, актив которых проводил среди верующих антисоветскую деятельность, пытаясь тем или иным способом выдвинуть свои кандидатуры на выборах.

Поповский и проповеднический актив одновременно пытается вести антисоветскую работу по компрометации кандидатов, выставленных для баллотирования, и подготавливает антисоветские вылазки на время выборов».

И, наконец, в-шестых, из текста сообщения следует, что в стране ведется недостаточная антирелигиозная работа. Союза воинствующих безбожников фактически не существует, а массово-воспитательная антирелигиозная работа не выполняется. Более того, приостановилась работа по закрытию церквей. В качестве примера говорится, что по Союзу насчитано «7.123 бездействующих, формально не закрытых церквей, т. е. более половины всех существующих церквей». Каждая не закрытая церковь в тексте называется «зазором» в глазах верующих, т. е. символом слабости власти, а также стимулом для продолжения действий церковного контрреволюционного движения. «Попы, монахи и церковные старосты всячески провоцируют верующих в местах наличия бездействующих, формально не закрытых церквей на антисоветские выступления…»

Обратим внимание, что в конце осени 1937 года московские чекисты уже не лидируют в борьбе против Православия, и нарком требует исправления ситуации. Можно сделать предположение, что именно позиция Ежова подтолкнула регионы ко второй (в ноябре 1937 года) и третьей (в январе-феврале 1938 г.) волне арестов верующих (см. ниже).

Здесь следует заметить, что Сталин к призывам Ежова не прислушался, и митрополит Сергий (Старгородский) арестован не был. Кажется, что нарком был действительно настроен радикальнее («левее») Сталина.

После окончания первой фазы «кулацкой операции» репрессии против православных не остановились. 17 февраля 1938 г. в Киеве Ежов, упрекая местных чекистов, что они плохо вскрывают «контрреволюционные центры» говорит: «Вот возьмите, я не помню, кто-то из товарищей мне докладывал, когда они начали новый учет проводить, то оказалось, что у него живыми еще ходят 7 или 8 архимандритов, работают на работе 20 или 25 архимандритов, потом всяких монахов до чертиков. Все это что показывает? Почему этих людей не перестреляли давно? Это же все-таки не что-нибудь такое, как говориться, а архимандрит все-таки. (Смех). Это же организаторы, завтра они начнут что-нибудь затевать». Показательно, что Ежов уже не ставит вопрос о необходимости выяснить, занимались ли эти люди реальной антисоветской деятельностью, хотели ли они это делать, да и могли ли, например, в силу возраста. Позиция простая: «Почему этих людей не перестреляли давно?». Примерно через 20 минут он будет говорить другое: «…У вас взяты на учет исключенные из партии. Признак — исключение из партии — еще не говорит о необходимости чекистского репрессирования. Это не является признаком необходимости репрессировать. У нас в законе нет такого…». Можно подумать, что в законе есть что-нибудь о необходимости «перестрелять архимандритов».