Феликс Мартин - Money. Неофициальная биография денег

Уолтер Бэджет, описавший и объяснивший «конкретную реальность» денежного рынка (Mezzotint of Walter Bagehot by Norman Hirst © private collection / Te Bridgeman Art Library )

И главной из этих реалий, утверждает Бэджет, является широкое распространение представления о деньгах как о золоте и серебре – представления, разделяемого всеми без исключения, включая экономистов, – несмотря на его ошибочность. Даже поверхностное знакомство с Ломбард-стрит показало, что деньги, которыми пользовались бизнесмены, по большей части выступали в виде частных кредитов – в первую очередь банковских вкладов и банкнот. «Торговля в Англии, – объясняет Бэджет, – ведется в основном с привлечением заимствованных денег». Этот простой и вроде бы малозначительный факт на самом деле является ключевым для понимания существующих в современной экономике циклов подъема и спада, а значит, и способов их регулирования. Если деньги по существу являются передаваемым кредитом, а не товарной средой обмена, как утверждали экономисты, то спрос на них в экономике объясняется совершенно иными факторами. Для удовлетворения спроса на товары достаточно гарантировать предложение этих товаров на рынке. Но если речь заходит о передаваемом кредите, одного объема недостаточно – нужно также учитывать кредитоспособность эмитента и ликвидность обязательств. Но оба этих фактора определяются не уровнем технологического развития общества и не физическими свойствами денег, а общим уровнем доверия участников сделки друг к другу и их уверенности в стабильности рынка. «Вся удивительная суть нашей банковской системы заключается в том, – пишет Бэджет, – что между людьми сложилось прочное доверие; когда это доверие по каким-либо не всегда очевидным причинам ослабевает, даже мелкое происшествие может нанести ему значительный вред, а крупное – и вовсе его уничтожить».

Оттолкнувшись от одного только этого факта, продолжает Бэджет, можно выработать правильное понимание современной экономики. Важность таких свойств общественной жизни, как доверие и надежность, требует качественно иного подхода к экономическому анализу; рекомендации Милля или классической школы тут бесполезны. «Главное, что отличает друг от друга те или иные системы кредитования, это их устойчивость, – пишет Бэджет. – Выдавая кредит, кредитор выражает определенную уверенность в заемщике и показывает, что он ему доверяет. Но разумно ли это доверие? Обоснованна ли эта уверенность? Вот ключевые вопросы». Но ответы на них, что бы там ни утверждали академики от экономики, не сводятся к механистическим теориям. «Кредит – это мнение, создаваемое под влиянием обстоятельств и меняющееся в соответствии с ними». Иначе говоря, понимание экономики подразумевает знание истории, политики и психологии, и здесь бессильны «абстрактные аргументы и математические вычисления».

Подобный взгляд на фундаментальную природу денег, настаивает Бэджет, позволяет не только посмотреть на внутреннее функционирование экономики с другой точки зрения, но и выработать альтернативную политику, которая избавит общество от кризисов и рецессий. Первый шаг в этом направлении – осознание того, что хотя любые деньги – это передаваемый кредит, но существует один эмитент, чьи обязательства по сравнению с другими являются в нормальных условиях более надежными и более ликвидными. Этот эмитент – суверен, то есть правитель, пусть даже в современной финансовой системе он делегирует часть своей власти центральному банку – такому как Банк Англии. Роль политической власти в денежной системе – не случайность, предупреждает Бэджет. Деньги зависят от доверия общества, и «в бизнесе кредит – то же, что уверенность в правительстве: и то и другое способно расти, но создать их искусственно невозможно». Ясное понимание того, что в нормальных условиях деньги правительства качественно отличаются от частных денег, позволило Бэджету объяснить значение Великого денежного соглашения, а также его по-прежнему существенное влияние на современную экономику. Хотя со времен основания Банка Англии, объясняет Бэджет, денежная система значительно расширилась и усложнилась, принципы ее функционирования не изменились. Банк – это место, где объединились коммерческая сноровка привилегированной группы частных банкиров и публичный авторитет власти; как следствие, выпускаемые Банком деньги кредитоспособны и могут передаваться от кого угодно кому угодно. За полтора века со дня своего основания Банк постоянно расширял число частных банкиров, с которыми заключал договоры. Суверен делился своим авторитетом с Банком; Банк точно так же делился своим авторитетом с другими банками, а до 1858 года, когда подобная практика была запрещена (что послужило началом конца для «Оверенд»), и с вексельными брокерами тоже. В результате родилась современная монетарная экономика, в рамках которой « платежеспособность Англии зависит от директоров одной акционерной компании, все банки зависят от Банка Англии, а все торговцы – от того или иного банка».

Именно поэтому, объясняет Бэджет, Ломбард-стрит стала денежным рынком всей экономики. Расположенные здесь многочисленные банки выпускали огромное количество денег, больше чем когда бы то ни было в мировой истории. Деньги Банка Англии приобрели легитимность благодаря соглашению с правителем; теперь легитимность приобретали и деньги, выпускаемые банками и вексельными брокерами с Ломбард-стрит, – благодаря соглашению с Банком Англии, а также деньги остальных банков страны – благодаря соглашениям с банками и брокерами с Ломбард-стрит. Лондонские банки и банки других городов принимали вклады у предпринимателей и рантье; коммерческие банки и вексельные брокеры, руководствуясь полученной от агентов информацией, вкладывали их в то или иное предприятие. На вершине пирамиды находился главный вексельный брокер, регулировавший приток и отток капитала между вкладчиками и предпринимателями, с одной стороны, и банками – с другой. В роли этого брокера выступал Банк Англии – первый современный центробанк. Во время кризиса его роль была очевидна для всех. Банк внезапно превратился в вексельного брокера «последней надежды», поскольку только он мог учитывать векселя в условиях, когда все остальные участники финансового рынка эту способность утратили. Наличие подобной денежной инфраструктуры, служившей операционной системой промышленной революции, отличало Великобританию от всех остальных стран мира. Это был неоспоримый плюс. Минус же заключался в том, что разрушение этой системы с неизбежностью влекло за собой катастрофические последствия. Между тем существовало величайшее искушение – и абстрактная экономическая мысль классической школы не смогла ему противостоять, – которое заключалось в том, чтобы забыть о роли центробанка как проводника власти правителя, способного поддерживать необходимый уровень доверия и надежности, лежащих в основе денежной системы. По существу, центробанк отвечает за здоровье не только Сити, но и всей экономики – и в спокойные времена, и во времена кризиса. «Неправильно думать, что нам предстоит легкая работа, если предстоящая работа тяжела, – пишет Бэджет, – или что мы живем в естественном состоянии, если мы живем в состоянии искусственном. Деньги не могут управлять собой сами, а денег на Ломбард-стрит очень много, и ими необходимо управлять». Кризис 1866 года показал, что политика Банка Англии – крупнейшего финансового центра планеты – является анахронизмом. Его требовалось реформировать.