Ленина Кайбышева - После Чернобыля

Каждый на блоке понимал, на что идет. И все равно надо было побороть свой страх, осознать важность этого дела. А когда человек преодолел в себе это внутреннее торможение, он готов выполнить любое, самое опасное дело. Часто люди вызывались в состоянии аффекта пойти работать за другого, как на втором дыхании.

По многим видно было, как им страшно. Но они старались это преодолеть в себе, не показать. И в этом — мужество. Вновь прибывшие видели внешнюю бесшабашность старожилов, решительность и ответственность в работе. И осознанно, без страха сами шли на выполнение общей задачи.

...Наконец, по-пластунски путешественники выбрались в другой туалет. Его комнаты были почти полностью заполнены бетоном. Попали в тупик, замкнутое пространство?.. И тоже — темно. Пролезли по лабиринту, пока в конце комнаты оказался просвет — это курчатовские физики летом пробили в стене проход. Путники оказались на лестничной клетке.

— Ну, теперь можно и передохнуть, — сказал Коба.

— А много ли здесь?

— Да нет, всего один рентген, рентген в час. Это была допустимая дневная доза по меркам того времени. Но после сорока или двадцати р/ч, в которых они бежали — действительно “немного”.

Чуть передохнули и пошли по лестнице вверх. Дошли до отметки 35, сняли на видеокамеру через проемы в стене четвертого энергоблока то, что можно было увидеть снаружи. И вдруг обнаружили, что в одном из помещений — всего полрентгена, можно отдохнуть, покурить (позже Бочаров использовал это естественное укрьггие во время пересменок солдат)... Поднялись еще выше. Операторы быстро с вытянутой руки сняли все, что возможно, на видеомагнитофонную пленку. Наружу не выходили — ведь там могло быть и 400 рентген/час, и больше. Да и в помещениях ситуация менялась на расстоянии в сантиметры чуть ли не на порядок — в зависимости от расположения оконного проема, наплыва бетона или трещины в стене.

А потом в штабе, в общежитии специалисты спокойно рассматривали ситуацию, составляли план действия.

— Мне понравился Ю.К. Семенов, — говорит Бочаров. — Вот он сидит сзади всех на совещании, наблюдает наши обсуждения какого-то трудного дела и молчит. Не торопит, вообще не вступает в разговор, хотя работа, притом очень срочная явно может сорваться. А ведь он как заместитель председателя Правительственной комиссии, фактически же, по делу — председатель — отвечает за конечный результат. Его такт и уважение к специалистам, в конце концов, успокаивали людей, придавали уверенность и даже ускоряли дело. Он никогда не отменял принятые нами решения. Понимал, что они взвешены и единственно выполнимы. Его поведение — это олицетворение истинной мудрости руководителя в той предельно напряженной обстановке.

...Эпизод с беготней по блоку до 41-й отметки был немного раньше, чем засыпали щебнем покривившуюся песочницу. Теперь надо посмотреть, как себя чувствует гора щебня, но уже не из помещения, а выйдя на развал.

Лев Леонидович показывает мне свою записную книжку: “Вот видите, я нарисовал схему пути внутри блока с указанием радиационного фона”. — “А где же обложка у этого блокнота?” — “Отобрали в шестой клинике, она очень светила”.

Он решил выйти на этот развал, на 41-ю отметку, но с собой взять еще человек 10 — инженера и солдат, которые потом будут, как гиды, проводить группы. Но прежде этих людей следовало вдохновить на такое путешествие — конечно же, своим примером. Люди должны с земли из бункера УС-605, расположенного в помещении ХЖТО, на экранах своих телевизоров увидеть его снаружи четвертого блока, на поверхности завала... Отправились Бочаров, дозиметрист, Бицкий и новый руководитель всех работ на этом участке П.Н. Сафронов.

Бочаров оставил свою свиту в уже известном ему укромном месте на 35-й отметке, а сам отправился наверх “позировать” перед телекамерами. Обошел гору щебня, которую насыпали в основание опоры. Оказалось, что поверхность щебня, которую все принимали за горизонтальную, на самом деле образовала волны с амплитудой метра в два. Там и радиационный фон скакал между пятью и ста рентгенами в час. Ясно, что щебень необходимо выравнивать... вручную!

Бочаров вернулся, забрал своих попутчиков и отправился в бункер объяснять обстановку. Солдаты уже видели его по телевизору и поняли, что выйти на развал возможно. Теперь они сосредоточенно слушали его инструкции: где и как придется идти, не отставать, не отходить в стороны; последним идет самый сильный... Чтобы уменьшить время пребывания в условиях радиации, их подвезли на освинцованном автобусе к входу здания. Краном поставили на площадку переносной “батискаф”. Здесь и отдыхали потом солдаты в промежутках между выходами на открытую площадку. А поводыри по очереди проводили новые бригады.

Работу выполнили. На утреннюю оперативку приехал Б.Е. Щербина. Он удостоверился, что основание готово под монтаж опоры. Председатель Правительственной комиссии убедился в этом по телевизору из помещения ХЖТО. На площадке стояла новая “песочница” — бетонное основание под установку опоры, а в ней блестел свежеуложенный бетон. Это было 29 октября.

Прежде чем на опоры положат Мамонта, а также все конструкции, которые предстоит смонтировать сверху, их нужно еще испытать. Для этого на основание дистанционно опускали и поднимали контейнеры со свинцом, потом трубы, и на них снова контейнеры со свинцом. Перед самым началом монтажа “Мамонта” вдруг оказалось, что проколото колесо у противовеса-суперлифта на подъемном кране. Что делать? Работы приостановились... Положение спасло “Поле чудес” — так назвали территорию бывшей чернобыльской базы “Сельхозтехники”, куда теперь свозили разные конструкции и узлы, где их укрупняли и где скопилась масса разной техники. На одном из польских погрузчиков нашли подходящее по параметрам колесо и установили на суперлифте.

По телевизору расстояние между основанием 80-тонной опоры и батискафом казалось довольно большим, но в действительности оно не превышало метров полутора. Стали опускать раскачивающуюся на ветру опору весом 87 т — услышали крик по рации из батискафа: “На нас ставите!” — Один из монтажников вышел наружу и показал расстояние размахом рук. Крановщиком из бункера управлял по рации Н. Страшевский — в данном случае оператор, хотя в действительности руководитель треста (он монтировал самые ответственные конструкции). Издали с наблюдательных точек, расположенных на земле, на 68-й отметке третьего энергоблока и на “Демаге” весь процесс контролировали и подправляли люди с биноклями. Они умудрялись рассмотреть расстояние в несколько сантиметров. Прежде обманчивым оказалось лишь представление о промежутке между опорой и батискафом. Поняв это, опору решили опускать, как бы вплотную прижав к сохранившейся стене здания.