Лев Вершинин - Преступная история США. Статуя кровавой свободы

На сегодняшний день имя Ната Тернера в Штатах весьма на слуху. Лет пятьдесят назад оно считалось «символом террора, бессмысленного насилия и фанатизма». Лет двадцать тому озвучивать подобные суждения уже считалось немодным и некорректным; максимум, что позволялось критикам Пророка, это осторожно оспаривать тезисы д-ра Джеймса Харриса, полагавшего, что Великое Деяние было «славным, достойным восхищения шагом в борьбе самих черных за свое освобождение», и других авторов, с более громкими именами. Сегодня, как сказал в недавнем интервью изданию Atlantic Monthly один из крупнейших современных специалистов по проблемам американского Юга проф. Университета Массчусетс др. Стивен Отс, «максимум допустимого является определение Натаниэля Тернера как загадочной и противоречивой фигуры, но и такие формулировки позволены разве что мне». Добавлю от себя: возможно, еще двум-трем специалистам того же уровня. Но не ниже. Во всяком случае, когда Уильям Л. Эндрюс, востоковед из Нью-Йорка, позволил себе провести аналогию между мотивами Пророка и современных религиозно-политических террористов, сказав, что «Духовная логика, развернутая в Признании Ната Тернера, может рассматриваться, как одухотворение насилия, как некогда крестовые походы, а ныне джихад», его статья стала основанием для кампании протеста против «диффамации», обернувшейся для ученого серьезными проблемами…

Как известно, отношения первых английских колонистов с местным населением не были враждебными. Мелкие, без крови стычки на меже бывали, но в целом доминировали мир-дружба-жвачка и Покахонтас в придачу. Однако уже в начале 30-х годов XVII века начали сгущаться тучи. Поселенцев становилось все больше, появлялись новые города, – только в подчинении Плимута аж дюжина, а ведь и Массачусетская колония тоже разрасталась вверх по течению Коннектикута, – земли стало не хватать. Небольшие клочки, ранее по доброй воле уступленные белым друзьям красными друзьями, расширялись явочным порядком, новые фермы, прикрываемые фортами, без согласований с местными отодвигали фронтир от моря, ломая привычные охотничьи тропы, да и «бобровые войны», о которых мы уже знаем, ломали устоявшийся порядок. По всему выходило так, что конфликт неизбежен и главным кандидатом на роль «смертельного врага» силою вещей стали пекоты. Обитало это большое воинственное племя, один из гегемонов Залива, довольно далеко от Новой Англии, но, в отличие от еще одного гегемона, наррангасетов, не менее сильных и воинственных, ориентировалось не на англичан, а на их голландских конкурентов, поставляя пушнину, как свою, так и собранную зависимыми племенами, в Новый Амстердам. В общем, как принято нынче говорить, войны не хотел никто, война была неизбежна.

Первый конфликт возник в январе 1634 года, когда вирджинский торговец Джон Стоун, имевший лавку в Бостоне, не поладив с пекотами – они не пускали его дальше своих «таможен», – погиб вместе со всей командой. Естественно, жители Бостона должны были как-то отреагировать, но связываться с пекотами было страшно, да и средств для дальнего похода не хватало, поэтому послали просьбу о помощи в Вирджинию, а тем временем прибыли посланцы Сассакуса, «герцога» пекотов. У них как раз шла очередная война с наррангасетами, к англичанам претензий не имелось, второго фронта они совсем не хотели и предлагали решить дело миром, объясняя, что Стоун сам виноват в своей гибели, поскольку ни за что убил двух индейцев, да и погиб от взрыва пороховой бочки на лодке, когда отчаливал от берега. На чем и давали зуб. Видимо, вполне убедительно, поскольку объяснения были приняты, о выкупе за кровь договорились, ударили по рукам, – но как только послы пекотов ушли, в Бостоне появились послы наррангасетов, подтвердившие, что, если белые решат воевать, они белым помогут. В результате мнения колонистов разделились. Пекоты, конечно, начинали мешать, но прямых стычек с ними пока не случилось, напротив, они предлагали мир, а поскольку все понимали, что война дело непредсказуемое даже при том, что Господь, несомненно, не на стороне язычников, было решено держать порох сухим, готовиться ко всему, но без крайней необходимости не обострять.

Ситуация сколько-то устаканилась. И стало тихо, и было тихо. Аж до июля 1636 года, когда на маленьком островке Блок-Айленд после совершенно случайной стычки с неожиданно враждебными индейцами в одном из захваченных вигвамов был найден труп незадолго до того пропавшего Джона Олдэма по прозвищу Бешеный Джон, уважаемого бостонца, дружившего и успешно делавшего бизнес с пекотами. По всем признакам, вплоть до оставленных на месте стычки топориков с узором, виновниками горя семьи Олдэм были «дружественные» наррангасеты, которым не нравилось начало прямой торговли белых с их давними врагами, отбивающими монополию на пушнину. Но признаки признаками, а их вожди, будучи призваны к ответу специальным посольством, так клялись в дружбе, так много подносили бобровых шкурок и так уверяли, что не имеют к убийству никакого отношения, валя все на пекотов, которые умело притворились наррангасетами, что им решили «поверить». Но при этом не спускать содеянное с рук, а наказав (чтобы не думали, что белые совсем уж идиоты) их вассалов, мелкие беззащитные племена того самого Блок-Айленда.

Что и сделали: большой отряд ополченцев во главе с «генералом» Джоном Эндикоттом и армейским капитаном Андерхиллом, получив приказ « навсегда очистить » островок от индейцев, в конце августа выполнили его, полностью обнулив индейское население (спастись удалось немногим). Однако у Эндикотта был и второй приказ: если на островке все пойдет путем, плыть в земли пекотов и требовать от них выдачи убийц, которых, по данным наррангасетов, они у себя приняли, – а поскольку первый приказ был исполнен, противопоказаний для исполнения второго Эндикотт не видел. Тем паче что Сассакус и его подданные ничего подобного не ожидали, и в итоге карательная – непонятно, правда, за что, – экспедиция прошла не менее удачно, нежели зачистка Блок-Айленда. Пекоты ушли в леса, несколько воинов, попавшихся белым, погибли, несколько поселков сгорели, и отряд Эндикотта, не понеся никаких потерь, зато взяв очень обильные трофеи, вернулся восвояси. В Бостоне ему аплодировали, вожди наррангасетов прислали поздравления, подарки и заверения в полной поддержке, зато соседи, – колонисты Коннектикута и Плимута, – да и бостонские фермеры, жившие вдали от городских стен, совсем не радовались: всем было ясно, что теперь пекоты взыщут с англичан за кровь, не разбираясь, кто где живет.