Светлана Герасимова - «Я убит подо Ржевом». Трагедия Мончаловского «котла»

С утра 16 февраля бои окруженных дивизий с врагом развернулись с новой силой. В оперативной сводке фронта к 8.00 отмечалось, что части правофланговой группы армии «приступили к выполнению поставленной перед ними задачи – любой ценой удерживать занимаемый рубеж». Против них, по информации фронта, при активной поддержке авиации действовали части 1-й танковой, 86-й, 129-й и других пехотных дивизий противника, а также «первый запасной парашютный полк». В оперативной сводке штарма к 15.00 бои описаны следующим образом: «Правофланговая группировка войск армии ведет тяжелый бой с противником, с 9.30 атакующим на всем фронте при поддержке танков и артиллерии и стремящимся сжать кольцо окружения. Части поддерживаются артиллерией 30 армии». После получения в штабе армии сведений из окруженных войск, в оперативной сводке к 3.00 17 февраля бои 16 февраля освещены более подробно: «Части правофланговой группировки армии в течение дня вели тяжелые бои в окружении, упорно обороняя занимаемый район и отражая атаки превосходящего противника. Противник с утра 16.2 после двухчасовой артиллерийской подготовки повел концентрическое наступление, действуя с востока от Муравьево на Мончалово (до 500 чел. с 4 танками), с севера от Ерзово на Окороково (до 600 чел. с 5 танками), с запада от Быково на Мончалово (до 500 чел. с 6 танками) и с юга от Ступино на Окороково (до 800 чел. с 5 танками). Авиация противника, действуя группами по 12–17 самолетов, 8 раз бомбила и расстреливала боевые порядки частей группировки. В результате боя противник занял Гончары: его потери – до 500 чел. убитыми и 3 подбитых танка. Потери наших частей: убито и ранено до 700 чел., подбито до 20 орудий, ряд подразделений героически сражались до конца, полностью погибли смертью храбрых…»

В воспоминаниях военного комиссара 183-й стрелковой дивизии В. Р. Бойко, которые уже упоминались выше, есть рассказ об отражении немецкой атаки с четырьмя танками со стороны Муравьево: «Мне хорошо запомнился один из боев. Это было 16 февраля. Еще ночью разведчики доложили, что из поселка Муравьево доносятся шум моторов вражеских танков и выкрики команд. Командир дивизии генерал К. В. Комиссаров сделал правильный вывод, что с рассветом противник намеревается перейти в наступление и, вероятнее всего, предпримет его на стыке между нашими 183-й и 185-й дивизиями в общем направлении на станцию Мончалово. На станции находились санитарные вагоны с нашими воинами, раненными за время боев в окружении. Надо было во что бы то ни стало отразить здесь напор врага.

Весь наш скромный резерв – саперная и разведывательная роты – по приказу командира дивизии срочно занял позиции вблизи шоссейной дороги, идущей из Ржева на Мончалово. Всем политработникам и свободным от оперативной работы офицерам штаба было дано указание срочно направиться в подразделения и принять непосредственное участие в отражении танков и пехоты противника. По договоренности с Комиссаровым я вместе с сержантом Лесовым и пятью красноармейцами комендантского взвода ушел в боевые порядки резерва. Именно здесь мы ожидали вражеские танки – стало быть, наибольшую опасность.

Я сразу же убедился, что командир саперной роты, возглавивший резерв, расположил свои силы удачно – на опушке леса вблизи высокой здесь насыпи дороги. Но для борьбы с танками мы имели только несколько противотанковых мин и зажигательные бутылки – фактически единственное наше оружие. Самому мне пользоваться ими пришлось впервые, поэтому я внимательно выслушал советы одного сержанта, как лучше это было делать.

Тщательно замаскировавшись, мы приготовились к бою. Долго ждать противника не пришлось. До батальона пехоты в сопровождении танков показались со стороны Муравьево. При таком неравенстве сил вся надежда была на мужество и стойкость воинов, на их умение выжать из своего нехитрого оружия – зажигательных бутылок – все возможное. Как только вражеские танки приблизились, в них дружно полетели наши бутылки. Как и другие воины, я сбросил с правого плеча бекешу, чтобы освободить руку для бросков, и, поглядывая на сержанта, метал одну бутылку за другой… Никто из бойцов не дрогнул, и вскоре три танка запылали, четвертый стал разворачиваться по крутой насыпи, но перевернулся в кювет… Пехота противника пыталась обойти горящие танки, но попала под фланговый огонь наших пулеметчиков и стрелков и вынуждена была отступить с большими потерями. В течение этого дня гитлеровцы предприняли здесь еще несколько атак, но все они были успешно отражены. Однако вся территория нашего пятачка находилась под обстрелом вражеской артиллерии и минометов».

В ночь с 15 на 16 февраля окруженным частям были сброшены с самолетов боеприпасы и продовольствие, в ночь на 17 февраля – парашютный десант. В оперативной сводке зафиксирована температура воздуха в этот день – минус 15о.

Переговоры окруженных со штабом фронта шли весь день. Вероятно, утром 16 февраля начальник штаба фронта генерал Захаров сообщал: «Т. Шарапов, прошу немедленно сообщить Швецову… Будет сброшено то количество людей, которое он просил с 16 на 17.2 с 21–00 в район Мончалово, Окороково. Организовать их прием. … От Лелюшенко пойдет 10–15 черепах… Организовать их прием…» Из окруженной группы в штаб фронта шли просьбы: «11.05… За все время ни разу не сбросили соли. Люди едят конину без соли. Заставьте сбросить нам соли…»; «11.34. Коневу, Леонову. Второй час противник обрабатывает нас авиацией, артиллерийским и минометным огнем. Атакует пехота и танки с севера, юга и востока. Вышлете авиацию…», «13.02. Коневу от Швецова. 16.2 по всему фронту противник перешел в наступление. Проследите за нашими сигналами вызова авиации…»; «13.12. Коневу Положение тяжелое. Противник атакует с севера, с запада, с юга. Нужна беспрерывно помощь авиации… Матвеев».

Фронт постоянно запрашивал у генерала Шарапова сведения о положении группы Швецова, интересовался: «Сколько сброшено парашютистов? Сколько послано, знаем. Сколько обнаружили?» Шарапов, в свою очередь, пытался выяснить местоположение танкового десанта, который был направлен к окруженным войскам из армии Лелюшенко, для передачи данных Швецову, но представителям 29-й армии сведения не давали, о чем Шарапов докладывал в штаб фронта: «Лелюшенко о коробках не сообщает…», также «…Самолет не вылетел…» [вероятно, к Швецову . – С.Г. ]. Также Шарапов сообщал «по заявке Швецова»: «Генерал Виноградов [генерал-майор В. И. Виноградов – заместитель командующего Калининским фронтом по тылу . – С.Г. ] сказал, что сегодня повторно будет сброшено для Швецова 500 кг соли. Заявку Швецова на авиацию передал Руденко. Все донесения передаю в Москву немедленно т. Жукову, Василевскому…». Швецова информировали: «…Лелюшенко вел бой…», от Швецова сообщали: «…К 3 часам прибыло 140 чел. парашютистов…»