Андрей Константинов - Бандитский Петербург. 25 лет спустя

Невзоров на сегодняшний день самая влиятельная фигура в городе. Это мое мнение, я его так оцениваю. Он самый умный человек в этом городе. Он продукт той системы, в которой развивался. Он, в силу своей поразительной безнравственности, определенного дара и определенной генетики, определенного стечения обстоятельств, вошел в этот мир сильных мира сего, сам того даже, может быть, не желая. Он уже в двадцать пять лет мог позволить себе разговаривать… по-отечески с ним разговаривали первые лица государства. Так получилось, это надо уже копнуть его биографию, чтобы понять, откуда у него сила взялась, почему он так быстро всего добился, почему так быстро стал популярным, почему его не арестовали, не закрыли ему рот… Это политика… Я за пять лет так и не узнал его. Я с ним общаюсь ежедневно практически пять лет, я могу сказать, что не знаю даже двадцати процентов его биографии… Я бываю у него в доме очень часто и, тем не менее, не могу о нем ничего рассказать, я ничего не знаю. Он сам никогда не рассказывает. Но то, что он самый влиятельный человек в этом городе, это мое твердое убеждение…

Я не боюсь, что меня убьют. А я боюсь, что я буду краснеть. Я получаю деньги за свое имя, и для меня это очень важно…

Не имея ни малейшего отношения к тамбовским, но будучи личным другом на протяжении пятнадцати лет того же самого Кумарина, или Глущенко, или всех остальных лидеров так называемого тамбовского преступного сообщества, я могу сказать, что у них нет вообще ни малейшего интереса на рынке недвижимости. Единственное маленькое дальнее ответвление — один из тех, кто может быть причислен к тамбовскому преступному сообществу, это некий крупный коммерсант Олег Шустер, который имеет некое отношение к «АПЕКу»…

Я в рот ебал и пермских, притом что моя жена — приемная дочь самого известного вора в законе. Моя Таня Русланова, ведущая «Радио Такси», с которой я развелся на этой неделе, еще об этом никто не знает, ровно неделю назад я ее выгнал из дома, ну там личные проблемы, я в один день принял решение — пять с половиной лет выкинуто коту под хвост — она является приемной дочерью самого крупного вора в законе всей Сибири, Коля Якутенок такой. Я сам лично являюсь другом пятнадцать лет Кумарина. Но я не имею отношения ни к пермским, ни к тамбовским, ни к казанским… Я не зависим, блядь, ни от пермских, ни от тамбовских, ни от Мошкалова, ни от РУБОПа, ни от ОБЭПа, ни от ФСБ. Я со всеми воюю, со всеми нахожусь в конфронтации! Я один срусь со всеми! Я подчеркиваю — у меня дружба с Кумариным, но не с тамбовскими. Мы с Кумариным работали барменами, администраторами. Мы друг другу звонили и говорили: «У тебя есть хорошие телки?» — «Есть!» — «Я к тебе сейчас подъеду…» Когда он в «Таллине» работал, в «Космосе». У нас дружба на этом уровне. Или у кого машина быстрей, кто кого на набережной обгонит, кто больше в зале отожмется, кто боксирует лучше. Или — он сто десять килограмм выжимал, а я девяносто. Я никак сто десять не смог выжать десять раз подряд. Я единственный, кто ему может сказать: Вова, после того как тебе отрезали руку, ты стал намного злее, жестче, ты обижаешь своих близких друзей. Вот я, например, вижу, что ребята от тебя отворачиваются — твоя жестокость отталкивает от тебя тех, кто все эти годы был тебе предан. Я — единственный, кто может это ему сказать! Я никогда в жизни не принес тамбовским ни копейки. И с меня никто не попросил и не попросит. У меня свой бизнес, я его смогу сам защитить. Меня убить можно, а получить с меня невозможно. Я сам фигура, всех знаю. На меня никто не наедет. Они все мои товарищи.

С Малышевым, например, у меня конфронтация. Ну Малышев и заказывает меня, убийство за убийством. Но я же не сломился, не преклонил голову…

У Кумарина и Глущенко, помогающих мне, нет никакого интереса. Есть понятие дружбы. Когда тот же самый Глущенко лежал раненый и умирал, у больницы первым оказался я. И когда меня взорвали, первым приехал ко мне Глущенко — бросив свои дела и выйдя из самолета, хотя он уже улетал. И когда Кумарину нужно было собирать деньги на операцию, то у меня никто не просил этих денег, я сам, сколько смог, столько собрал и послал…

В этом городе сейчас нет бандитов. Единственный человек в городе, который что-то решает на бандитском уровне, это Кумарин. Больше бандитов нет в этом городе. Кумарин тоже не бандит, он просто единственный человек, который влияет на ситуацию в городе… Нет больше ни одного человека.

…Бройлер — вообще не фигура в этом городе. Он входил всего-навсего в первую бригаду, которая сделала имя Малышеву: Стас Жареный, покойный, Поп, покойный, Викинг, Марадона, покойный.

Андрей Маленький — коллектив у него на сегодняшний день один из самых больших и самых кровавых. С тамбовскими их рядом не поставишь. Он — серьезная эфэсбэшная фигура. Один из очередных агентов глубокого внедрения. Есть понятие такое — нетрадиционные методы работы, есть отдел оперативного внедрения, он давно завербован на очень серьезном уровне. Я знаю, что непосредственно руки тянутся в Москву.

…Сейчас весь РУБОП, процентов семьдесят-восемьдесят, работает на заказ. Вот за меня, например, сейчас заплатили пятьдесят тысяч долларов — чтобы меня посадили…

Вот такой «питерский феномен». Живой рассказ Лупатого в ту пору в особых комментариях не нуждался, однако теперь, после смерти Коляка, пожалуй, следует добавить еще несколько слов об этой, в любом случае весьма незаурядной по меркам бандитского Петербурга, фигуре.

Руслан Коляк все-таки нашел свою смерть. Или она нашла его. Коляк был застрелен в июле 2003 года в Ялте. По некоторым данным, именно «юбилейное», десятое покушение стало для него роковым. Остается только гадать, сбылось ли его собственное предсказание о дне и месте собственной смерти…

В последние годы для нашего агентства Руслан Коляк был прежде всего ходячей энциклопедией преступного мира. Впрочем, источником информации он был не только для нас, а едва ли не для всего города. В конце концов не зря же его называли «агентом всех спецслужб и разведок»! Коляк постоянно участвовал в каких-то немыслимых историях, интригах, все время брал кого-то под свою защиту и отстаивал чужие интересы как свои собственные. Разумеется, небезвозмездно: как он сам говорил, «сумма вознаграждения должна быть необременительна для дающего и не унизительна для принимающего». Кстати, такая практика защиты чужих интересов неизбежно привела Коляка к тому, что он стал легальным адвокатом и вошел в Международную адвокатскую коллегию. Правда, в новой для себя роли пробыл недолго — смерть была уже недалеко…

Говорить о нем в восторженных тонах, как это пытались делать некоторые после его убийства, я не могу. С этим человеком было… сложно. Да что тут говорить, если в свое время он вообще обещал меня убить, а нашим сотрудникам ноги переломать… В выборе выражений Коляк никогда не стеснялся. По-моему, не было в Питере человека из общающихся с ним, кому Руслан не сказал бы чего-то плохого.