Андрей Константинов - Бандитский Петербург. 25 лет спустя

Ноябрь 1995 — декабрь 2004 гг., весна 2015 г.

Для большинства добропорядочных обывателей понятия «вор» и «бандит» если и не абсолютно идентичны, то, во всяком случае, очень близки.{ В данном случае мы употребляем термин «бандит», который на протяжении последних двух десятков лет у населения устойчиво ассоциируется с отечественным новоязом «рэкетир» (т. е. человек, занимающийся вымогательством с применением угроз и насилия, аналог американских гангстеров). Хотя само по себе понятие «бандит» несколько иное и подразумевает человека, совершающего разбойные нападения, т. е. вооруженного грабителя. Кстати, то, что в конце 1980-х годов стало у нас именоваться «рэкетом», существовало всегда, может быть, только под другими названиями, в других формах. Слишком соблазнительна для части рода человеческого идея отъема денег (причем неоднократного, а то и регулярного) при помощи грубой силы. В поисках аналогий можно вспомнить и баскаков, опустошавших русские села во времена монголо-татарского ига.} Между тем это абсолютно не так. Более того, сферы интересов бандитов и воров постоянно пересекаются, и между ними существуют противоречия непримиримого идеологического характера, которые разрешаются часто путем физического устранения друг друга. При этом четкого разделения мира организованной преступности на воровской и бандитский нет. Воры и бандиты могут сотрудничать, могут использовать друг друга открыто и втемную, и все же — это две идеологически разные системы; превалирование одной из них в каждом конкретном регионе может оказывать влияние не только на характер криминогенной ситуации, но и на сферы бизнеса, экономики и, конечно, политики.

Петербург, например, в отличие от, скажем, Москвы, никогда не был воровским городом. Воровские авторитеты, так называемые воры в законе, если и не отрицались в Питере в открытую, то, по крайней мере, не имели такого влияния, как в Москве или, допустим, в Сочи.{ По данным одного весьма информированного эксперта, в середине 1990-х в Санкт-Петербурге проживало одиннадцать воров в законе, включая приезжих. В Москве же на тот период их насчитывалось более двух с половиной сотен.} Так было. При этом обе системы организованной преступности испытывали большие трудности от внутренних и внешних дестабилизирующих факторов, результатом чего, в частности, стали серии успешных и безуспешных попыток ликвидаций крупных авторитетов в Москве и Петербурге.

В Москве с начала 1992 по 1994 год были убиты такие воры в законе и авторитеты, как Витя Калина, Глобус, Гитлер, Сильвестр, Бабон, братья Квантришвили, Федя Бешеный, Моня, Рембо, Француз. В Петербурге прошли успешные ликвидации Ноиля Рыжего, Айдара Гайфулина, Коли Карате, Альберта Рижского, Звонника, Андрея Берзина, Клементия, Кувалды, Лобова и многих других более мелких бандитов. Чудом остались живы после дерзких и хорошо подготовленных покушений на их жизнь Костя Могила, Миша Хохол, Бройлер, Сергей Васильев, Владимир Кумарин.{ Примечательно, что перечисленные чудом оставшиеся в живых затем с еще большей активностью продолжили свою профессиональную деятельность. Некоторые впоследствии снова становились объектами покушений (в частности, в отношении того же Бройлера таких попыток предпринималось семь или восемь). И все же, пережив лихолетье бандитского естественного отбора, они сумели выжить, а затем видоизмениться в благополучных бизнесменов. Как тут не вспомнить дарвинское «выживает сильнейший»? Впрочем, и этот постулат иногда дает сбой: в мае 2003 года в самом центре Москвы был убит Константин Яковлев (Могила); ровно три года спустя, уже в самом центре Петербурга, было совершено очередное дерзкое покушение на Сергея Васильева, в результате которого он каким-то чудом снова остался жив. А может, эти эпизоды всего лишь свидетельствует о том, что господа Яковлев и Васильев к этому времени просто перестали входить в ранг сильнейших?}

Эта кровавая статистика говорит о многом, и прежде всего о все еще недостаточно высокой степени организованности обеих систем российского мира профессиональной преступности. Чем выше уровень организованности, тем больше заинтересованности в стабильности, тем меньше кровавых разборок и войн, которые наносят прежде всего огромный экономический ущерб всем враждующим сторонам. Стабильность же в преступном мире может наступить тогда, когда будет принята подавляющим большинством единая идеология и единая система правил и законов, регламентирующих жизнь и работу профессиональных преступников.

Опыт ряда зарубежных стран, в которых мафиозные структуры сформировались значительно раньше, нежели у нас, в России, свидетельствует, что монополизация черного рынка крупными преступными группами в конечном итоге снижает уровень применения физического насилия, поскольку отношения между преступными организациями на определенном этапе начинают регулироваться на основе достигнутых ими соглашений (а значит, сокращается общее число насильственных преступлений). То есть на смену былому насилию, по идее, должны приходить более тонкие и дипломатические приемы конкурентной борьбы.

Вот только наши отечественные бандиты научатся дипломатии, похоже, еще не скоро. По крайней мере криминальные события последних лет показывают, что до сих пор в большинстве случаев конкурента гораздо легче завалить, нежели попытаться с ним договориться. Действует правило из старого анекдота с бородой: «Чего думать? Трясти надо!» Даже те авторитеты, которые впоследствии ушли в легальный бизнес и пытаются всячески дистанцироваться от явного криминала, нет-нет да и сталкиваются с подрастающим поколением молодых волков, норовящих оттяпать кусок пожирнее. И в таких случаях дипломатия помогает далеко не всегда (молодым вообще свойственно не признавать авторитетов). Тогда вольно-невольно приходится защищаться, в том числе и неформальными методами.

Наш интерес к миру воров в законе далеко не случаен. Из разных источников идет информация о резком усилении воров в Петербурге, усилении настолько мощном, что не исключена возможность скорой переориентации нашего города из бандитского в воровской. А если таковая вероятность существует, то к этой переориентации нужно быть готовым, потому что любые глобальные изменения в какой-либо одной сфере внутренней жизни города обязательно скажутся на других. А для прогнозов нужны знания.

Итак, кто же они такие — воры в законе?

Мир воров имеет свою внутреннюю логику и обустроенность, которые очень трудно понять обычному человеку. Любопытный факт — большинство иностранных журналистов, интересовавшихся ворами в законе, так и не смогли понять, кто же они такие. Это, конечно, не случайно. Говоря о мире воров, нужно практически к каждому предложению добавлять словосочетание «как правило». Это мир, где существуют жесткие законы, которые, тем не менее, часто нарушаются, есть свое понятие добра и зла, своя мораль. Это своеобразное зазеркалье, где нет постоянных величин, а внутреннюю логику может до конца осознать только абориген.