Дмитрий Быков - Школа жизни. Честная книга: любовь – друзья – учителя – жесть (сборник)

На темно-коричневой, в беловатых разводах от мела доске ярким торжествующим бельмом сияла приличная дыра, а указка в Санькиной руке щерилась обломком в половину своей прежней длины. Из крана громко в воцарившейся тишине капала вода. И тут с невероятным грохотом упал карниз, по-видимому, не переживший потери тюля…

То ли на этот грохот, то ли на наш истерический смех сбежались все учителя, проводившие рядом занятия…

Представляю, чего им стоило не поубивать нас сразу: в классе царил полный разгром! В «раздетое» окно врывалось проснувшееся мартовское солнце, поперек трех парт лежал тяжеленный металлический карниз, чудом никого не задевший, из-под учительского стола торчали Лешкины ботинки сорок последнего размера, в позе убитого бойца рядом с ними лежал, сотрясаясь от приступов смеха, Санька, все остальные уткнулись в парты, не в силах поднять глаз на педагогов, и только голубоглазый и розовощекий Сережка невозмутимо смотрел на ворвавшихся в класс учителей из-под кружевного тюля.

На следующий день мы снова просиживали «окно» в расписании уроков в родном шестнадцатом кабинете. Школьный слесарь-дворник, на все руки мастер, подлатал доску, осмотрел указку и обреченно махнул рукой – мол, все, восстановлению не подлежит. Теперь она со своего почетного места у доски перекочевала в угол класса, где стыдливо пряталась за шторкой. А нам все не было покоя.

В этот же день я умудрилась отломить дверки у злосчастного шкафа с методической литературой; потом кто-то из мальчишек исчиркал фанерные стенды с флагами немецкоязычных стран надписями «Prodigy» и «Scooter». А дня через два мы коллективно издыроколили тетрадки пятиклашек. А еще девчонки зашили Ромке в рукава куртки зимние гетры Татьяны Викторовны, хранившиеся в раздевалке, оборудованной здесь же, в кабинете – за шкафом, а куда Ромка потом дел эти гетры – он до сих пор не сознался.

Ну, и последней каплей стало исчезновение из учительской классного журнала нашего 8 «б»… Он просто испарился из специального шкафчика перед выставлением оценок за четверть. Нас затаскали на различные педсоветы, несколько раз с нами разговаривал директор, информацию из нас выуживали и уговорами, и угрозами – всё зря. Мы упорно и сосредоточенно молчали. Мы даже «не знаю» не говорили.

А потом журнал нашелся. Его подкинули к школьным дверям. В нем не было вырвано ни листочка, не исправлена ни одна оценка – все было на своих законных местах… Педагогический состав махнул рукой: «Что с них возьмешь?.. Пусть Татьяна Викторовна сама со своими оболтусами разбирается».

Она же, вернувшись с больничного, не сказала нам ни слова. Она просто перестала с нами разговаривать. Впрочем, об этом я уже рассказывала. Хотя забыла упомянуть, что пакостили мы с тех пор «по-серенькому», таких «гастролей» себе больше не позволяя…

Нет, конечно, нас еще не раз и не два вызывали к директору. Например, в десятом классе, когда мы сорвали урок «Основы безопасности жизнедеятельности!».

Наш преподаватель, такой суровый, колобкового вида дядечка, принес нам на урок гордость своего кабинета военной подготовки – кучу респираторов и противогазов. Коротко и громко объяснил, как их надевать, раздал и уже открыл рот, чтобы скомандовать «На ста-а-а-арт….», но мы без команды спешно похватали эти нехитрые средства индивидуальной защиты, напялили их на себя и дружной толпой сбежали из класса, оставив позади побагровевшего от гнева и бессилия учителя (в самом деле, не будет же он нас ловить… Да и как поймаешь такую бешено летящую толпу?). Мы рассредоточились по всем трем этажам школы и начали заглядывать в кабинеты, где своим ходом шли обычные занятия. О чем говорить – мы сорвали все уроки, особенно пострадало среднее и младшее звено. Потому что не каждый неподготовленный ребенок адекватно воспримет неожиданно появившуюся в дверном проеме голову в противогазе, которая оглядится вокруг круглыми стеклянными глазами, а потом как гаркнет: «Привет, смертнички!!!»…

Мы часто вспоминаем эту историю, когда собираемся с кем-то из одноклассников. И с каждым годом она обрастает все новыми, часто выдуманными подробностями. И теперь уже даже и не вспомнишь, что было на самом деле, а что нет… Главное, что мы – благодаря многим факторам: совместной учебе, совместному отдыху, совместным проказам и, самое главное, невероятно мудрой «классной маме» – до сих пор общаемся и дружим и так же по-детски радуемся, когда видимся, и так же остры на язык, и по-прежнему неистощимы на выдумки. У нас было самое лучшее в мире детство и самая веселая юность. В них не было места злым шуткам и пошлостям. Мы и пакостили-то всегда по-доброму. И даже сломанная указка не держит на нас зла. Кстати, она, по-моему, еще жива – подпирает на подоконнике в классе цветок, огромную диффенбахию, которую мы когда-то усиленно поливали апельсиновой газировкой, чтобы ее мясистые листья из зеленых стали оранжевыми… Нет, ну надо же в самом деле такое придумать, господи!..

Степа Федоров появился в нашей петербургской школе в третьем классе в самом конце девяностых. Видимо, он сразу же решил завоевать себе авторитет, поэтому в один прекрасный сентябрьский день принес в школу банку пива. В третьем, повторяю, классе. На перемене он со своим соседом по парте Витьком пошел в туалет, где они и сделали по глотку. Остальные участвовать в распитии за знакомство, видимо, отказались. Поэтому Степа вернулся в класс и поставил открытую банку с пивом в рюкзак. На перемене ребята носились по классу, кто-то опрокинул Степин рюкзак, и пиво разлилось. По классу разнесся специфический запах.

Когда прозвенел звонок, в класс вернулась учительница Наталья Дмитриевна, которую мы все страшно боялись из-за ее огромных габаритов и еще потому, что она постоянно на нас кричала.

– Садитесь-садитесь, – махнула она нам рукой и прошествовала за свой учительский стол. – Так, открываем учебник на странице тридцать четыре…

Мы зашелестели страницами.

– Так. А чем это пахнет? – наконец почуяла что-то неладное Наталья Дмитриевна.

Повисла напряженная тишина.

– Я еще раз спрашиваю, чем это пахнет? – угрожающе повторила она.

– Так это Степа пиво разлил, – услужливо сообщил кто-то с задней парты.

Наталья Дмитриевна даже потеряла дар речи.

– Что? – задыхаясь, спросила она и вдруг сорвалась на крик: – Степа? Разлил пиво? Федоров! Ну-ка быстро встань!

Степа понуро поднялся с последней парты. Мы все оглянулись на него.

– Ты что, действительно разлил пиво? – начала допрос Наталья Дмитриевна.

– Ну да, – нехотя согласился Степа.

– Так, – перевела дыхание Наталья Дмитриевна. – А откуда у тебя пиво? Ты что, его пил?