Лев Федотов - Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А

Четверть седьмого мы кончили заниматься, и М. Н. сказал мне:

– Шпарь! И, гляди, не опаздывай в театр.

Я примчался домой, разгрузил портфель от нот и ввиду того, что я замешкался, то решил уже не идти пешком, а ехать на метро. Я очень боялся, что опоздаю. С быстротою молнии я очутился на ст. «Библиотека им. Ленина» и, доехав до «Охотного», пересел на поезд, идущий к «Маяковской». Выйдя на данной площади, я свернул в ул. Горького, и направился к театру. Как назло на улице толпилось много народу, и мне волей-неволей приходилось своей энергией вызывать у встречных проклятия и ругань по моему адресу. Однако я пришел вовремя.

Пьеса мне чрезвычайно понравилась. Описывать ее или излагать мое впечатление после просмотра я сейчас не буду; я советую просто-напросто каждому сходить на эту постановку, и тогда он по своему впечатлению сам догадается, какое впечатление осталось во мне.

Обратно я уже шел пешком, между тем, как мама поехала на трамвае. Москва была одета во все праздничное в честь дня Сталинской конституции. На обширной Манежной площади стояли освещенные елки, трибуны, ларьки с лакомствами и два мощных прожектора, излучавших на здание Манежа потоки ослепительных лиловатых световых потоков. В лучах их стояли две стеклянные вращающиеся тумбы, бросающие на окружающие строения оригинальные полосообразные отражения, похожие на летящих по горизонтали гигантских снежинок. Это было весьма остроумное изобретение.

Я с удовольствием потоптался около прожекторов, а затем направился к елке. Кругом сновали толпы кричащих людей, где-то на платформе грузовика ревел военный оркестр, а у самого Манежа, на освещаемой сцене, топали какие-то плясуны, изрыгавшие частушки в скороговорном стиле.

Все это вселяло в меня какое-то радостное настроение, и я думал про себя: «Ну, как это только можно не описать в своем дневнике?! Обязательно это опишу! И особенно эта елка! Вид разукрашенной ели всегда напоминает мне веселые свободные новогодние дни!» Наконец, я повернул на Моховую и тронулся дальше. Мама уже была дома, когда я пришел домой. Не тратя зря времени, ибо был уже первый час ночи, я принялся за ужин.

– Ну, – сказала мне мама. – Пора уже подумывать о билете в Ленинград. Ведь их заранее всегда следует приобретать, а то потом можно и не достать. Ты напиши Рае письмо и спроси, как там у них в Ленинграде в эти дни.

– Может быть, еще и нельзя будет поехать, – проговорил я с явной досадой. – Черт бы побрал этих финских дураков!

– К концу декабря уже должно все уладиться, – успокоила меня мама.

– Придется мне этот наш разговор записать в дневнике, – сказал я. – Ведь на всех этих мелочах основывается такое событие, как моя поездка в Ленинград. Я этот разговор обязательно запишу… И это, что я сейчас сказал, тоже запишу. Это, наоборот, будет только оригинально. И это, что я только сейчас вот сказал, также запишу!..

– Да будет тебе, – остановила меня мама. – Так и конца этому не будет.

– Ошибаешься, конец уже настал, – ответил я.

На этом данный день закончил свое существование.

6 декабря . В грамзаписи сегодня в 12 ч. дня передавали мою любимейшую оперу Чайковского «Пиковую даму».

Слушая это гениальное произведение великого русского композитора, я заодно рисовал рисунок «Стоянка туарегов» к главе «Колонии Италии» из доклада по Италии. К концу оперы я его уже кончил.

Именно сегодня я закончил последний рисунок Украинского доклада, так что теперь мне остается только изрисовать обложку, а затем приклеить ее к альбому вместе с листами, заключающими в себе текст самого доклада.

Около 5-и часов позвонила Генриетта. Я сказал ей, из-за чего именно мы не пришли к ней вчера, и она пригласила меня к себе на сегодняшний вечер. Я дал, конечно, согласие.

Ни минуту не медля, я оделся и вышел на улицу. Было уже темно. Мост был, следовательно, уже освещен. Погода была замечательной, так что я с удовольствием прошелся от нашего дома до метрополитеновской станции.

Когда я пришел к Генриетте, ее самой не было дома, ибо она с Виолой куда-то ушла. Дверь мне открыл Саша.

– А-а, Лева! – сказал он. – Ну, как у тебя дела?

– Да так. Ничего, – ответил я.

Я разделся и вошел в столовую.

– Ну-с, иди пока что к Виоле в комнату. Там книги, пианино. А она сейчас придет.

Во время моей игры в комнату вошла Виола.

– Здрасте! – пропищала она, надувая щеки.

– Здравствуй, – ответил я.

– А мне вот сейчас подарили игрушки для елки. – И она выложила небольшую коробку на маленький столик.

– У меня, правда, их еще мало, но мы еще купим их, – сказала она, разбирая блестящие украшения. – У нас будет, может быть, елка к моему дню рождения. А ты придешь ко мне тогда?

– Приду! Конечно, приду, – ответил я. – Уже недолго осталось. Всего лишь две шестидневки. Сейчас 6-ое, а у тебя будет ровно 18-го. А 15-го я тоже иду на день рождения.

– А к кому?

– К Гале, – сказал я. – Ты еще, может быть, помнишь? Ты у меня ее видела.

– Это твоя двоюродная сестра?

– Ну да.

С игрушками мы провозились порядочно. Просмотрев их, мы стали поочередно играть на пианино по предложению Саши.

Короче говоря, вечер я провел у них превосходно. Уходя домой, я дал Генриетте слово, что обязательно приду к ним 18 декабря. Таким образом окончился этот день. Все-таки как быстро пролетели эти два свободных дня. Удивительно! А завтра опять уже в школу…

7 декабря. Несмотря на то, что я всеми силами старался не видеть в сегодняшнем дне ничего интересного, чтобы сегодня уж не садиться за дневник и, таким образом, отдохнуть от него немного, я все-таки вынужден кое-что записать из сегодняшнего дня.

Сегодня на истории (в этом самом тесном маленьком классе) Сало нагнулся ко мне и с загадочным видом прошептал:

– Левик, ты хочешь присоединиться к нам… с Мишкой? Только никому… никому… не говори.

– Ну, ну! А что?

– Знаешь, у нашего дома там в садике стоит церковь? Это церковь, кажется, Малюты Скуратова [52].

– Ну?

– Так мы с Мишкой знаем там подвал, от которого идут подземные ходы… Узкие, жуть! Мы там были уже. Вот хочешь с нами организовать такую группу? Мы знаем, что ты пишешь «Подземный клад», так что тебе это будет очень интересно. Ладно? Мы снова на днях хотим туда пойти, в эти подземелья. Только никому не надо говорить. Это вообще не следует разбалтывать. Ну, а если туда будут ходить целые толпы, тогда это не будет так интересно, да и заметить нас тогда еще могут. Так что никому не нужно говорить.

– Можешь на меня положиться, – серьезно сказал я. – Если нужно, я умею держать язык за зубами, как не всякий иной.

В течение всего урока Салик рассказывал мне об их былых приключениях в подземельях под церковью, и я только загорался страстью и любопытством. По его рассказам, там были чудовищно узкие и низкие ходы, по которым нужно было пробираться или ползком или боком, да и то тогда одежда плотно касалась противоположных стен, до того эти проходы были узкими!