Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха

К этим обвинениям следует подходить весьма осторожно и серьезно. При этом вопрос стоит прежде всего о том, верно ли Остер совершил предательство, и если это на самом деле так, то какие были у него для этого мотивы и что можно сказать в его оправдание.

Генерал-майор Ганс Остер родился 9 августа 1888 г. в Дрездене в семье евангелического пастора. По окончании гимназии он решил стать офицером, участвовал в Первой мировой войне, дослужился до начальника штаба дивизии и был переведен в 100 тысячный рейхсвер. Он был и остался монархистом, ибо был глубочайше убежден в превосходстве такого строя, особенно применительно к Германии. Ему было трудно служить хрупкому партийному государству «первой (Веймарской) республики», и он не усмотрел ни в одной фазе ее существования никаких условий для примирения и согласия государства с армией. В начале 30 х гг. Остер близко сошелся с генералами фон Шлейхером и Хаммерштейн-Эквордом, а также с полковником фон Бредовым, считавшимися противниками Гитлера. Постоянное внимание к политическим вопросам обострило взгляды Остера, однако приход Гитлера к власти он воспринял, как и многие военные, отнюдь не как начало катастрофы. Но уже вскоре он распознал лживую демагогию и аморальность нацистского руководства. В конце 1932 г. он подал в отставку, но через 9 месяцев был приглашен в абвер вначале как вольнонаемный служащий, а с марта 1935 г. стал офицером разведки в чине майора. После кровавых событий 30 июля 1934 г. Остер увидел в возвышении гестапо и СС угрозу всему тому, что было основой его веры, его понятий чести и морали. Его неприятие «осквернителей рейха» скоро превратилось в полное отрицание нового режима.

С момента инсценированного «дела» против генерал-полковника фон Фрича Остер с растущей энергией начал вербовать среди друзей и единомышленников тех, кто мог понадобиться для устранения Гитлера каким-либо образом. Он совсем не скрывал своей ненависти к «этому Эмилю» [195], как он называл Гитлера, и настойчиво нажимал на скептиков и сомневающихся, призывая их к действию. Он говорил: «Война — это безумие. Без устранения Гитлера мира не будет. Вы с нами или нет? Риск? 90 процентов из нас кончат на виселице» [196]. Надо сказать, что Канарис и Остер выступали против тирана с совершенно разных позиций: первый — как предельно осторожный тактик, второй — как откровенный радикал. Поэтому и их поступки сегодня кажутся беспорядочными. Остер систематически нес тайную внутриполитическую предупредительную информационную «службу» с целью «подогрева» оппозиции и колеблющихся генералов. Тем самым он создавал базу для сопротивления и гражданским кругам. С помощью этой «службы» он мог в течение нескольких лет не только держать генералитет и гражданскую оппозицию в курсе всех закулисных процессов, но и вуалировать антидиктаторские настроения, скрывая их от гестапо.

Все это происходило как бы за пределами служебных отношений в управлении. Какую бы информацию ни имел Канарис о делах «службы» Остера, он всегда держался в стороне, сглаживая острые углы, иногда даже тормозя ретивых, но в конечном счете смотрел на это скептически. При этом следует помнить, что Остер как начальник «Централи» фактически не имел отношения ни к одной из служб абвера. Он нес ответственность за: 1) все личные дела сотрудников абвера [197]и за комплектование и обучение резерва; 2) за распределение финансов абвера; 3) за центральную картотеку, где собирались сведения о всех важных результатах деятельности абвера. В этой картотеке регистрировались все агенты, доверенные лица, подозреваемые и т. д. Здесь находилось свыше 300 000 карточек, что, однако, не шло ни в какое сравнение с картотекой, например французского Второго бюро, собравшей предположительно 2 млн имен.

Как бы ни важен был отдел «Z» для абвера в целом, он оставался все же только административно-хозяйственной единицей. Личные действия Остера не имели для абвера никаких последствий. Остер никогда не был «начальником штаба» абвера, каким его пытаются изобразить. Нельзя говорить и о какой-то «группе Канариса — Остера», которая якобы была «разведкой в разведке». Такие определения сбивают с толку.

Уже во время судетского кризиса Остер надеялся, что возникший при этом вооруженный конфликт вызовет в Германии государственный переворот по инициативе генералов. Поэтому было предусмотрено с помощью собранных Остером материалов осведомить общественность о преступлениях, совершенных нацистским режимом. Но «Мюнхенское соглашение» избавило Гитлера от военной акции, которая уже планировалась. Когда же Гитлер 1 сентября 1939 г. напал на Польшу, и Англия с Францией, выполняя взятые обязательства, вступили в войну, для Остера наступил, по его выражению, «великий час» игры ва-банк, концом которой он считал крах Германии. На исходе 1939 г., когда абверу стало ясно, что планируемое наступление на Западе будет связано с попранием нейтралитета Бельгии, Голландии и Люксембурга [198], это вызвало у Остера новые соображения. Они сводились к тому, что весной 1940 г. еще можно было не допустить превращения войны в мировую, поскольку на единственном тогда Западном фронте армии стояли друг против друга в относительном бездействии. Поэтому Бек, Гальдер, Канарис и Остер, как и другие ведущие фигуры Сопротивления, искали способа добиться замирения. Ожидать таких шагов от самого Гитлера было невозможно. Правда, после победоносной кампании в Польше он в своей речи в рейхстаге заявил о готовности к переговорам о мире, но сам же и разрушил все предпосылки для этого заключением договора о разделе Польши. И все же спокойствие на Западном фронте надо было как-то использовать. Шеф абвера в этот период объездил всех командующих армиями и группами армий на Западе, пытаясь убедить их в невероятных трудностях наступления. Но генералы не были готовы сделать выводы из его предупреждений.

Однако Остера не разочаровали неудачи шефа. Поздней осенью 1939 г. Остер узнал о связях мюнхенского адвоката Йозефа Мюллера с Ватиканом по внутрицерковным вопросам и обсудил с Беком и Канарисом возможность вмешательства церкви. В конечном счете по предложению Остера доктор Мюллер был приглашен на службу в абвер как обер-лейтенант запаса и прикомандирован к центру абвера в Мюнхене. Мюллер должен был поставить перед папой Пием XII вопрос, на каких условиях в случае переворота в Германии папа будет содействовать достижению соглашения о перемирии с западными союзниками и последующем прекращении войны. Снабженный соответствующими документами от абвера, доктор Мюллер предпринял зимой 1939/40 г. несколько поездок в Рим. Он разговаривал с прелатом Каасом, который с 1933 г. являлся секретарем церковного совета храма Св. Петра, с монсеньором Шёнхофером, генеральным аббатом Нутсом и с патером Лейбером, личным секретарем папы. Пий XII довел предложения Мюллера до сведения британского посла при Святом престоле сэра Д’Арси Осборна. Последний тут же связался со своим министерством иностранных дел. Переговоры обещали дать какие-то результаты. При условии смены режима в Германии и ненападении на западе британское правительство было готово начать переговоры, не нарушая при этом интересы Германии, какими они были в 1937 г.