Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха

Одновременно с этим Гитлер приказал ввести крупные немецкие соединения в Северную Италию вдоль Ривьеры, через перевалы Мон-Сени, Бреннер и Тарвизио. Через несколько дней здесь уже было около 8 дивизий, сведенных в группу армий с командованием в Мюнхене. Кроме того, без согласования с главнокомандующим немецкими войсками на юге Европы фельдмаршалом Кессельрингом на аэродроме Патрисиади-Маре южнее Рима высадилась парашютно-десантная дивизия, которая как раз и получила приказ арестовать короля со свитой и правительство Бадольо.

На начальной стадии итальянского кризиса Канарис получил от Кейтеля задание вылететь в Италию и через своего коллегу Аме выяснить на месте характер поведения союзника в будущем. Они встретились в самом начале августа в Венеции. Канариса сопровождали Лахузен и Фрайтаг-Лорингхофен, которому вскоре предстояло принять руководство абвером-II. Можно только гадать, о чем говорили шефы разведок с глазу на глаз во время продолжительной прогулки в Лидо. Но на официальном совещании Аме подчеркнул, что у него нет никаких подозрений в каких-то недобрых намерениях нового итальянского правительства. Так как в тот момент правительство Бадольо было заинтересовано лишь в том, как обеим державам вместе закончить войну. Возвратившись в Берлин, Канарис немедленно доложил лично Кейтелю в ОКВ и Кальтенбруннеру в РСХА обо всем, что услышал от генерала Аме [268].

Когда же через месяц Италия перешла на сторону западных союзников, между Канарисом и Шелленбергом на одном из званых ужинов произошел нелицеприятный разговор. Шеф разведки СД критически отозвался о замечаниях адмирала, касавшихся переговоров с Аме. Канарис возразил, сославшись на то, что он уже до этого долгое время передавал Кейтелю донесения, где четко говорилось, что итальянцы планомерно идут в направлении сепаратного мира. «Фельдмаршал Кейтель, — добавил Канарис, — отказался показать эти донесения на том основании, что они противоречат докладам германского посла в Риме и только зря вызовут раздражение у фюрера». Точно так же Гитлер относился к докладам главнокомандующего группой армий «Б» Роммеля, в которых тот беспощадно обнажал ошибки и просчеты фашистской партии Италии и «легкомысленное правление» Муссолини. Но Гитлер и его окружение не делали из этих докладов никаких выводов.

В точности то же самое повторилось и незадолго до катастрофы в Румынии в августе 1944 года. В те дни послом в Бухаресте был Манфред фон Киллингер, выходец из СА, и он наперекор донесениям от управления МИЛ (абвер к тому времени был переведен в РСХА) докладывал, что не может быть и речи о каком-либо ослаблении позиций маршала Антонеску, что «фронт прочен» и эвакуация румынских немцев не нужна. В то же время информация из разведцентра в Бухаресте позволила бы немецкому командованию и руководству спланировать заранее широкие оборонительные мероприятия. Но эти донесения и предупреждения выбрасывались на ветер [269].

В марте 1943 г. Канарис дал понять правительству Швейцарии, что Гитлер собирается подчинить эту традиционно нейтральную страну своей власти. Не в первый раз нависал над конфедерацией дамоклов меч войны. Уже осенью 1940 г. командование сухопутных войск задумало и в деталях проработало оперативные планы войны с Швейцарией. Независимо от этого летом 1940 г. офицер штаба 1 й армии генерала фон Витцлебена некто майор Бодо Циммерманн разработал оперативный план, который был случайно найден в 1960 г. в Национальном архиве США и в 1961 г. опубликован в швейцарском журнале «Альгемайне милитерцайтшрифт». По этому плану немецкие войска должны были нанести главный удар через северо-западную границу, через Берн в тыл и центр второй швейцарской оборонительной системы южнее реки Аре, по линии Цюрхерзее — Цюрих — Баден. Однако от этих планов вскоре отказались, поскольку основные немецкие штабы уже были заняты развертыванием войск против Советского Союза. Два года спустя, осенью 1942 г., Риббентроп запросил у германского посольства в Берне, на какой срок Швейцария может быть обеспечена продовольствием и сырьем. Посланник доложил, опираясь на сведения абвера, что благодаря предусмотрительной экономической политике Швейцария накопила столько продовольственных и сырьевых ресурсов, что она способна оборонять свой так называемый Национальный редут в течение двух лет. Тогда же советник нашего посольства в Берне Теодор Кордт поведал шефу абвера о готовности швейцарцев к сопротивлению, а тот подчеркнул все это очень настойчиво в своем докладе ОКВ. Многие считают, что именно объединенные усилия посольства и абвера помогли отвлечь Гитлера от планов покорения Швейцарской Конфедерации. Незадолго до своего ухода из абвера Канарис в последний приезд в Берн выразил Кордту свое удовлетворение их совместным успехом.

Гитлер отказался от нападения на Швейцарию, конечно, и по другим соображениям. С тех пор, как главнокомандующий армией Конфедерации генерал Гисан создал и укрепил так называемый «Альпийский редут», превратив его в «устрашающую» систему обороны, молниеносный удар немцев становился невозможным без тяжелых потерь. И Гитлер должен был признаться самому себе, что захват разгромленной и потому бесполезной Швейцарии не оправдывал серьезных потерь, которые пришлось бы понести для достижения этой цели.

Что же касается предупреждения, которое Канарис сделал швейцарскому правительству в марте 1943 г., то следует думать, что это дало определенным кругам повод считать предательское поведение «сумеречного» шефа абвера доказанным уже хотя бы потому, что он утаил предательство генерала (тогда еще полковника) Остера, сообщившего Голландии о предстоящем вторжении немецких войск. Об этом предательстве Остера мы уже говорили, и здесь мы лишь повторим: «Канарис не отвечает лично за этот проступок Остера, он о нем не знал и впоследствии не одобрял» [270]. На самом же деле действия адмирала были направлены на то, чтобы удержать фюрера от новых неудач.

После всех наших выкладок вряд ли у кого-либо, кто хочет быть серьезно воспринятым, сложится убеждение, будто шеф германской военной разведки адмирал Канарис предал своих сражающихся товарищей. «Он отнюдь не принадлежал к числу тех крупных предателей, к каким его сегодня причисляют; он никогда не передавал врагам какой-либо информации о военных планах и намерениях Германии» [271]. Эти слова, сказанные «человеком из другого лагеря», а именно сотрудником СД Вильгельмом Хагеном (он же д-р Вилли Хёттль), заставляют задуматься. Сам ход событий не дает вчерашним непоколебимым приверженцам и последователям Гитлера возможности списать итоги войны на «предательство».