Михаил Шишкин - Русская Швейцария

Отели, с пышными порталами,

Надменно выстроились в ряд

И, споря с вековыми скалами,

В лазурь бесстрастную глядят.

По набережной, под каштанами,

Базар всесветной суеты, —

Блеск под искусными румянами

В перл возведенной красоты.

Пересекая гладь бесцветную,

Дымят суда и здесь, и там,

И, посягнув на высь запретную,

Краснеют флаги по горам.

И в час, когда с ночными безднами

Вершины смешаны в тени,

Оттуда – спор с лучами звездными

Ведут отельные огни.

Держала мама наши руки,

К нам заглянув на дно души.

О, этот час, канун разлуки,

О предзакатный час в Ouchy!

– Всё в знаньи, скажут нам науки…

Не знаю… Сказки – хороши!

О эти медленные звуки,

О эта музыка в Ouchy!

Мы рядом. Вместе наши руки.

Нам грустно. Время, не спеши!..

О этот час, преддверье муки,

О вечер розовый в Ouchy!

В пучинах собственного чада,

Как обращенный канделябр,

Горят и гаснут водопады

Под трепет траурных литавр.

И привиденьем Монгольфьера,

Принесшего с собой ладью,

Готард, являя призрак серый,

Унес долины в ночь свою.

Мне снились: и море, и горы…

Мне снились…

Далекие хоры

Созвездий кружились

В волне мировой…

Порой метеоры

Из высей катились,

Беззвучно

Развеявши пурпурный хвост надо мной.

Проснулся – и те же: и горы,

И море…

И долгие, долгие взоры

Бросаю вокруг.

Всё то же…

Докучно

Внимаю,

Как плачется бездна:

Старинная бездна лазури;

И – огненный, солнечный

Круг.

Мои многолетние боли —

Доколе?..

Чрез жизни, миры, мирозданья

За мной пробегаете вы?

В надмирных твореньях, —

В паденьях, —

Течет бытие… Но – о, Боже! —

Сознанье

Всё строже, всё то же —

Всё то же Сознанье мое.

Разорвалось затишье грозовое…

Взлетает ввысь громовый вопль племен.

Закручено всё близкое, родное,

Как столб песков в дали иных времен.

А – я, а – я?.. Былое без ответа…

Но где оно?.. И нет его… Ужель?

Невыразимые, – зовут иных земель

Там волны набегающего света.

«Мороженно!» Солнце. Воздушный бисквит.

Прозрачный стакан с ледяною водою.

И в мир шоколада с румяной зарею,

В молочные Альпы мечтанье летит.

Но, ложечкой звякнув, умильно смотреть —

Чтоб в тесной беседке, средь пыльных акаций,

Принять благосклонно от булочных граций

В затейливой чашечке хрупкую снедь…

Подруга шарманки, появится вдруг

Бродячего ледника пестрая крышка —

И с жадным вниманием смотрит мальчишка

В чудесного холода полный сундук.

И боги не ведают – что он возьмет:

Алмазные сливки иль вафлю с начинкой?

Но быстро исчезнет под тонкой лучинкой,

Сверкая на солнце, божественный лед.

Мы ехали вдоль озера в тумане,

И было нескончаемо оно.

Вдали горели горы. Час был ранний.

Вагон дремал. Меня влекло окно.

Сквозь дымку обрисовывались лодки,

Застывшие на глади здесь и там.

Пейзаж был блеклый, серенький и кроткий,

Созвучный северным моим мечтам.

Шел пароход откуда-то куда-то.

Я знал – на нем к кому-то кто-то плыл,

Кому всегда чужда моя утрата,

Как чужд и мне его восторг и пыл.

Неслись дома в зелено-серых тонах.

Вдруг возникал лиловый, голубой.

И лыжницы в костюмчиках зеленых

Скользили с гор гурьбой наперебой.

Может быть, это лишь заколдованный круг

И он будет когда-нибудь вновь расколдован.

Ты проснешься… Как всё изменилось вокруг!

Не больница, а свежий некошеный луг,

Не эфир – а зефир… И не врач, а твой друг

Наклонился к тебе, почему-то взволнован.

Не получая писем, сколько раз

Мы сочиняли (в самоутешенье?..)

Наивно-драматический рассказ

Про пистолет, болезнь или крушенье…

Отлично зная – просто не до нас.

(Но уж не в силах обойтись без фальши,

Поверить правде до конца страшась,

Не смея думать, что же будет дальше)…

Можно пожать равнодушно плечом,

Мимо пройти, не добравшись до связи.

Разум, увы, здесь не будет ключом.

Жизнь, точно сон… Не понять в пересказе.

Что-то… О чем-то. Но только о чем?

(И не всегда о какой-нибудь грязи.)

Средь этих лиственниц и сосен,

под горностаем этих гор

мне был бы менее несносен

существования позор:

однообразнее, быть может,

но без сомнения честней,

здесь бедный век мой был бы прожит

вдали от вечности моей.