Яна Рудковская - Исповедь «содержанки», или Так закалялась сталь

Также я узнала, что главными претендентами на Евровидение-2008 в глазах комиссии являются Александр Панайотов, Женя Отрадная, Сергей Лазарев. У Димы же шансы весьма туманны, поскольку его песня вызывает большие сомнения. И действительно – уже начались репетиции, а у Димы до сих пор не было студийной записи в окончательном варианте. Толком песню никто даже не слышал – все только знали, что называется она «Believe».

Номера к этой песне у нас не было тем более.

– Давай, может быть, балет как-то тебе поможет, танцоры? – спрашиваю я у Димы.

– Нет, никого не надо, – ответил Дима, который уже все продумал. – Я буду один на сцене, и луч света направьте на меня. А на заднем плане пуст будет гитарист. Все. Больше ничего.

Седьмого марта, буквально за день до начала отборочного тура, мы, наконец, получили полностью готовую фонограмму «Believe». Началась репетиция. На нас с Димой все поглядывали, хихикая, и мне уже чудилось, как конкуренты потирают ручки от удовольствия, ожидая наш провал.

Наконец, объявляют Димин выход. Он начинает петь. В зале воцаряется гробовое молчание. И вот тут все понимают, что перед ними гениальный артист, который так сыграл и спел эту песню, как не смог бы никто кроме него. Стоя на коленях с гитарой наперевес и воздевая к небу руки, в этой музыкальной истории Дима рассказал обо всем, что пережил и выстрадал за эти и предшествующие дни. Никто так и не понял, хорошая или плохая эта песня – все смотрели именно на Диму и слушали именно его. Не дожидаясь окончания номера, я пишу эсемеску Артуру Гаспаряну, который также находится в зале: «Что думаешь?». «Он всех убрал», – был ответ.

Сойдя со сцены, Дима пожаловался:

– Ничего не было слышно, мне ушной монитор не настроили…

Ушной монитор необходим, чтобы певец слышал сам себя во время выступления.

«Это явно чьи-то козни». – Я ни секунды не сомневалась в том, чьи именно. Почему-то я сразу подумала про Виктора Николаевича, не к ночи будет помянут. Тем не менее, за звук отвечает звукорежиссер, и если он, даже по чьей-то указке, игнорирует свои обязанности, то явно не соответствует занимаемой должности.

– Если что-нибудь подобное повторится, – сквозь зубы процедила я, подойдя к микшерскому пульту, где дежурил наш давний знакомый Паша, – то ты не просто вылетишь с работы. Ты ее вообще больше не найдешь. Тебе это ясно?

Паша кивнул.

– Отвечаешь за звук головой, – прибавила я для убедительности. – И запомни. Если нужно – Дима выступит и без монитора, и даже без микрофона. Но о последствиях я тебя предупредила.

На следующий день состоялся отборочный тур, который выглядел весьма колоритно. Наряду с известными певцами выступали те, кого я действительно видела впервые. На сцену, подсвеченную разноцветными огнями, выходили мальчики и девочки с ирокезами на голове, раскрашенные во все цвета радуги, в вечерних платьях и без оных, с улыбками и без, с группами и соло.

На отбор послушать Диму мы пришли всей командой – я, Саша Титянко, Лена Кулецкая, Женя Плющенко – и уселись во втором ряду. В первом ряду, прямо перед нами, сидели родители Сережи Лазарева. В этом же ряду должен был сидеть Филипп, который привез свою протеже Ани Лорак – шикарную певицу, победительницу отборочного тура Евровидение-2008 от Украины. Сзади нас перешептывались – напряженная атмосфера вокруг нашей команды сгущалась, и я всерьез опасалась провокаций.

Филипп опаздывал. Наконец, он приехал и с ходу объявил мне:

– Никогда ты, Яна, не слушаешь добрых советов. – Он выглядел прямо-таки отцом родным, наставляющим на путь истинный заблудшее дитя. – Вот представь себе, если Дима поедет на Евровидение и не войдет в десятку? Что будет с его рейтингами, с его карьерой? А он не войдет в десятку, я тебе гарантирую! – И Филипп эффектно взмахнул рукой для убедительности.

– Филипп, – улыбнулась я. – Спасибо тебе большое за заботу, конечно. Но давай все-таки подождем результатов, хорошо?

Мы еще раз любезно улыбнулись друг другу и стали смотреть концерт.

Забыла добавить, что кроме Димы я в этот момент взялась помогать певице Сабрине – девушке с интересной полувосточной внешностью и кошачьей грацией. Девушка тоже подала заявку на участие в отборочном туре, и теперь я с удовольствием наблюдала, как она выступает. Это был мой ответ Чемберлену, то есть Виктору Николаевичу с его Полиной Смоловой.

Скажу откровенно – мне нравятся артисты, которые на сцене не просто поют, а могут также хорошо двигаться, исполнить номер. Дима, например, очень энергичный певец, который танцует, играет свои песни. Сабрина тоже неплохо танцует. На отборочном туре она выступала в длинном сверкающем платье нежно-бежевого цвета, украшенном стразами. Когда она исполняла танец живота, платье переливалось всеми цветами радуги. Ее живая манера исполнения выгодно контрастировала с неподвижной как статуя Полиной Смоловой, у которой ни один мускул не дрогнул на лице, когда она пела свою «На расстоянии дыханья».

Дима выступил немного иначе, чем вчера на репетиции. Мы пригласили музыканта, который сидел с гитарой на заднем плане и подыгрывал Диме. Это было оправдано еще и с той точки зрения, что вчерашнюю подсветку сделать было невозможно: сцена переливалась огнями, как новогодняя елка. Зато Дима, благодаря такой перестановке, получил полную свободу действий.

Дима был безусловным лидером – мне это было очевидно. Но интрига все равно существовала. Краем уха я услышала, как в перерыве Игорь Крутой дает интервью телевизионщикам, что жюри понравилась «Калинка-малинка» Алексея Воробьева. Я кусала губы от напряжения.

Наконец, все артисты выступили, и жюри начало подводить итоги. Я поискала глазами Диму: он сидел на ступеньках перед сценой вместе с другими артистами – поджав под себя ноги, сжавшись в комок – и наблюдал за моей реакцией. Дима казался спокойным, но я чувствовала, что его спокойствие – это следствие того, что он уже все пережил, выстрадал и решил для себя: «Будь что будет».

Филипп Киркоров, заняв свое место после антракта, демонстративно громко обратился к маме Сережи Лазарева:

– Поздравляю вас!

Мама Сережи посмотрела на него удивленно и пожала плечами. А я тут же кинулась писать эсемеску Артуру Гаспаряну: «Лазарев победил». В ответ приходит: «Кто тебе сказал?». «Киркоров». «Не верь, глас народа говорит другое». Меня бросало то в жар, то в холод. Потрогала лоб: кажется у меня поднялась температура. Однако всеми силами я старалась сохранить невозмутимое выражение лица.

Когда на табло появились Димины результаты: 27 баллов жюри, 27 баллов телезрители, я слегка растерялась. Насколько я помнила, это был максимально возможный балл.

– Тридцать баллов максимум! – обернулся ко мне Филипп.