Валерий Панюшкин - Восстание потребителей

Дети были дикие. Приехав на конкурс, один мальчишка рассказал, например, когда его спросили о личном опыте борьбы за потребительские права, что покупал розы маме на день рождения, розы оказались увядшими, бутоны оказались приколотыми к стеблям булавочками, и тогда он пошел да и расколотил камнями стекла цветочной палатки. Дикие дети даже и благодарность за единственную возможность выбраться куда-то и посмотреть мир выражали диким довольно способом. Например, вернувшись после одного из конкурсов домой в населенный бывшими заключенными поселок Чинья-Ворык Республики Коми, тамошние школьники украли из кабинета черчения чертежную доску, понаделали из нее расписных разделочных досочек для кухни и послали в знак благодарности в Москву Елене Кузнецовой и Диане Сорк. И непонятно было, наказывать их за это или благодарить.

Понятно было только, что на этих межрегиональных конкурсах, во время соревнований и игр, в летних этих лагерях надо предлагать детям создать и протестировать на себе общественные институты, с которыми им как потребителям и гражданам придется сталкиваться во взрослой жизни.

Каждый летний лагерь был устроен более или менее как государство. Взрослая администрация лагеря гарантировала детям ночлег, питание и безопасность, а все остальное — сладости и развлечения — предлагалось организовать самостоятельно, оплатив имевшими хождение на территории лагеря игровыми деньгами. В детских экономических играх принимали участие и взрослые. Как только появлялись деньги — даже и игровые, — так немедленно кто-нибудь придумывал с деньгами какое-нибудь мошенничество.

Небольшой стартовый капитал дети получали от взрослой администрации лагеря за участие в общественно полезных работах — за дежурство по кухне, рубку дров, уборку территории, — а дальше тратили маленькие свои зарплаты на сладости или пытались приумножить, вложив в какой-нибудь бизнес. Девочки, например, открывали маникюрные салоны. Мальчики сколачивали паланкин и, впрягшись в него, устраивали такси, доставлявшее всякого желающего куда угодно. Кто-то организовывал почту, разнося по обширной территории лагеря записочки (ибо не было тогда еще общедоступных мобильных телефонов). Кто-то давал за деньги посмотреть привезенный из дома журнал «Плейбой». А кто-то выговаривал себе право взимать плату за пользование туалетами на том основании, что подряжался туалеты убирать. Довольно быстро выяснялось, что как-то это слишком цинично — монополия на туалеты.

В одном из лагерей несколько вожатых, выпускников экономического факультета, организовали банк, называвшийся «Цунами-банком». Они брали у детей игровые деньги под хороший процент. Выстроили финансовую пирамиду и обанкротили в одночасье, объявив дефолт не только рядовым вкладчикам, но и администрации лагеря, собиравшейся на вложенные в «Цунами-банк» игровые средства устроить то ли конкурс какой-то, то ли дискотеку.

В другой раз несколько предприимчивых школьников, получив за уборку территории зарплату, наняли такси-паланкин, отправились в ближайшую деревню на почту, при помощи стоявшего на почте копировального аппарата напечатали фальшивых денег, погрузили в паланкин и вернулись в лагерь невероятными богачами. В лагерном денежном обороте фальшивые банкноты обнаружились не скоро, а когда обнаружились, инфляция уже зашкаливала, и лагерная игровая валюта обесценилась катастрофически. Возможно, афера юных фальшивомонетчиков вообще не раскрылась бы и взрослые экономисты, устроившие лагерь, долго ломали бы голову, пытаясь понять, отчего обесценивается валюта. Но однажды сын бессменного ведущего потребительских конкурсов Леонида Булошникова Марик обратился в администрацию и сознался со слезами на глазах: «Я так больше не могу, я печатал фальшивые деньги». Впрочем, подельников своих Марик не выдал и следствию по делу о печатании фальшивых денег не помогал.

Хуже всего было то, что ни детей, монополизировавших туалеты, ни создателей «Цунами-банка», ни фальшивомонетчиков нельзя было толком призвать к ответу, ибо не было закона, запрещавшего монополизировать туалеты, строить финансовые пирамиды и печатать фальшивые ассигнации.

Постепенно дети поняли, что им в лагере нельзя просто беззаботно заниматься свободным предпринимательством, а нужны правительство и законы.

В те времена в этих летних образовательных лагерях модно было объяснять детям, что лучшее устройство общества — это демократия. Дети в образовательных лагерях экологов или «Открытой России» выбирали себе парламент и президента. Однако же в конфоповский лагерь к самым выборам приехал на денек профессор Аузан и внес сумятицу. «Почему, собственно, демократия? — сказал на общем собрании профессор. — Есть множество систем общественного договора. Почему, например, не монархия?» Дети долго совещались и решили наконец, что их лагерь будет управляться монархом. Конституционную монархию они посчитали не то чтобы более эффективной формой управления, но очевидно более красивой (или, как они выражались, прикольной), поскольку монархия предполагала красивые ритуалы, коронацию, придворные балы, придворную карьеру и торжественную смену караула у дверей королевского дворца.

Каково же было удивление верноподданных, когда выяснилось вдруг, что король с этими его коронациями, турнирами и балами стоит огромных денег. На содержание дворцовой челяди, личной гвардии и придворных его величество потребовал тридцатипроцентный налог с денег, которые в поте лица зарабатывали дети маникюрными салонами, такси-паланкином, почтовыми перевозками и показом журнала «Плейбой». Верноподданные возмутились, потребовали от короля, чтобы налог снижен был хотя бы до двадцати процентов, но все равно получилось накладно, и в лагерях последующих лет ветераны толково объясняли новичкам, что монархия — это, может быть, и прикольно, но очень дорого.

В лагерях последующих лет царила уже демократия — может быть, и не самое совершенное устройство общества, но уж точно самое дешевое. В один год президентом избрали одного из взрослых вожатых, как бы перекладывая ответственность с себя на власть. Вновь избранный президент первым делом завел в лагере санитарную комиссию, которая должна была следить, чисто ли у детей в палатках и регулярно ли дети моют руки. Санитарная комиссия обладала значительной властью и могла, например, запретить грязнулям участие в дискотеке или наложить на грязнуль штраф. Ну и разумеется, вместо того чтобы следить за чистотой, санитарная комиссия принялась брать взятки. Грязнулями объявлялись в первую очередь не те, в чьих палатках было грязно, а те, у кого хорошо шел бизнес, хотя бы потому, что с удачливых бизнесменов можно было взять внушительный штраф. В результате деловая активность упала, никто никаких бизнесов не открывал, зато расцвело доносительство: дети охотно сообщали санитарной комиссии не только у кого в палатке грязно, но и просто у кого есть деньги, чтобы заплатить штраф. Царило всеобщее безделье. Денег не было ни у кого из детей. Чтобы не отменять лагерные мероприятия, за которые предполагалось взимать плату, президент вынужден был организовать общественные работы. Было объявлено, что лагерное государство платит из бюджета за сбор шишек. Днем дети собирали шишки, а ночью разбрасывали, причем за ночное тайное разбрасывание шишек платилось вдвойне.